Почему француженки не толстеют

При всем уважении к Уотсону и Крику[35] я считаю, что способность наслаждаться едой и не толстеть свойственна множеству людей, отнюдь не обладающих особым типом ДНК. Худых и высоких от природы женщин во Франции столько же, сколько в Калифорнии, Техасе или Швеции. Причина стройности француженок кроется не в генетике, а в культуре. Если бы француженки переняли американский образ питания с его крайностями, проблема ожирения во Франции стала бы ещё масштабнее, чем в Америке. При нашей субтильности мы превратились бы в полутораметровые бочки, катающиеся по бульварам, а я, при особенностях моей работы, возглавила бы эту процессию!

«Французский парадокс» не ограничен способностью смаковать вино и сыр, но при этом сохранять здоровое сердце. Как и в случаях с прочими парадоксами, противоречие здесь только кажущееся; в нём кроется истина. Француженки не толстеют, ибо не позволяют новомодным стереотипам и теории питания затмить многовековой опыт. Для них нет противоречия в том, чтобы есть хлеб и шоколад, пить вино и тому подобное и при этом оставаться не только стройными, но здоровыми. Француженки прекрасно понимают, что организм зависит от нашего усердия. Когда нарушается баланс, необходимо разработать личный план исправления ситуации, основанный на индивидуальных склонностях. Как правило, француженки не позволяют проблеме зайти слишком далеко. Ошибка обнаруживается за пару дней, и на её исправление уходит тоже два дня. Если вы рассчитываете, какие лакомства позволить себе на неделе и в чем потом ограничить себя, вы не растолстеете. Американки, как мне кажется, сдаются сразу, как только заметят упущение: «Что ж, придется сесть на диету, но наверняка снова ничего не выйдет».

Логика здесь нарушена. Все мы люди, и все мы толстеем и возвращаемся в прежнее состояние. Француженки не исключение. Просто они лучше других понимают, какие поправки нужно вносить.

Иногда у француженок тоже появляется лишний вес, с которым нельзя справиться за неделю воздержания. Мы тоже переживаем период полового созревания, беременность, менопаузу, то есть все, что угрожает сбалансированности организма. От других нас отличает форма ответа на проблему. Решение мы находим не в диетах в американском понимании, а в том, что последовательно вносим в свое питание небольшие изменения. Избавившись от лишнего веса без болезненных усилий, мы получаем надежные и долгосрочные результаты. Если бы мои американские друзья усвоили хоть отчасти французское отношение к еде и жизни, проблемы с весом перестали бы ужасать и порабощать их сознание. Подлинная причина стройности связана с искусством жить.

Я погрешила бы против истины, не признавшись в том, что знаю француженку или двух, которые боролись с лишним весом. Друга нашей семьи звали Ивонн; она любила поесть и выпить больше, чем другие. Обед в обществе Ивонн всегда был связан с приятным волнением; оно возникало и от вида стола, и от самой трапезы. Я часто обедала с Ивонн, пока она не умерла несколько лет назад, дожив до восьмидесяти четырех лет. Ивонн, конечно же, знала, что стройной её не назовешь, но грузность появилась вовсе не из-за упущений в рационе и методе питания. Достигнув восьмидесяти лет, она извлекла столько удовольствия от еды и вина, столько энергии, что не соразмерила расплату в виде полагающихся ограничений. Ивонн набирала вес не всегда, более того, она добровольно выбрала экстравагантный режим питания, отличавший её от других француженок. Ивонн наслаждалась каждым прожитым днем. При необычной фигуре она имела истинно французский склад характера.

Отличительная особенность этой книги — французский образ мышления. Конечно, она несколько фрагментарна, но каждая её страница содержит информацию. Я попыталась познакомить читателей с секретами стройной — за редкими исключениями — фигуры француженок. В отличие от брошюр на диетические темы моя книга не предложит вам цветную таблицу с изображением последовательности шагов, к выполнению которых надлежит приступить немедленно. А между тем именно в этом и состоит суть метода. Быстро пролистав «Мадам Бовари», вы получите представление о сюжете, образах персонажей, об окружающей их обстановке. Но поймете замысел книги, только отдавшись повествованию, перечитывая текст повторно, ибо наверняка упустили какие-то детали при первом чтении. Разработать наскоро программу на всю жизнь невозможно. К тому же предпочтения с годами меняются, и, как правило, к лучшему.

Французскому сознанию чужды попытки суммировать или свести всю философию к перечню абстрактных принципов. Любая жизнь всегда больше суммы своих же частей. Впрочем, я ещё и американка, да к тому же генеральный директор, поэтому всегда питаю особую слабость к основным положениям и значимым пунктам. И может ли вообще эта книга считаться французской, если она ни разу не поиграла с деструктивностью? Хотя я в целом учитываю слабость обобщений, американка во мне считает важным отметить, что: