Почему я первый из грешников

Мы его взяли к себе. Понятно, что это старый нездоровый человек… Мы его, как могли, подлечивали, не обременяли никакой тяжелой работой. Когда при знакомстве у нас с ним была беседа, он уверял меня, что, несмотря на свои годы, может быть очень полезен, что он работал поваром и будет готовить для нас по всем кулинарным правилам… А чем все кончилось? Прошло два-три месяца, чуть потеплело, и в один прекрасный день я узнаю, что «насельника» нашего больше у нас нет. Куда же он делся?!

И трапезница наша мне рассказывает, что встретила его, когда он уже уходил, собрав свои вещички.

– Куда же вы идете-то?!

– Надоело мне с вами! У вас тут тюрьма!

Вроде бы странно: никаких особых обязательств, а тем более обетов с него никто не брал. Время от времени, конечно, говорили ему, что хорошо бы сходить в храм, но ни в коем случае никто не принуждал. Старались заботиться о нем. И вдруг…

Оказалось, что жить-то он здесь жил, а поговорить, пообщаться ему было не с кем. Ему хочется поделиться какими-то страстными переживаниями своей жизни, воспоминаниями об «усладах» молодости, а сочувствия он не находит. Верующие люди ведь уклоняются от таких разговоров. И это его очень угнетало. Он даже пытался покомандовать в трапезной – доказать, что там все неправильно, но и это не имело эффекта, хотя опять же ни к какому делу его не принуждали. И вот так ему стало тяжко, что он, несмотря на свою старость и немощь, ушел.

Знаю еще пример. Женщина попросилась в женский монастырь. Ей предложили пожить месяц, осмотреться. Не прошло и месяца, как она, не выдержав монастырского уклада жизни, ушла, сказав: «У вас тут как на каторге!» Таких случаев немало.

Не признающему Бога человеку радость общения с Богом недоступна. Более того, даже некое самое начальное приближение к такому общению мучает его.

– Да, но человеку все-таки обещают радость Богообщения. А выходит, что ему надо ходить только в подряснике, выполнять, мягко говоря, не всегда приятные послушания, выстаивать длинные церковные службы. И кто знает: может быть, в будущей жизни ждет то же самое – труды и бдения. А как же полнота радости?

У человека всегда есть свобода выбора. Он может выбрать пьянство, блуд, бизнес или даже просто приличное поведение в качестве главного устремления жизни. Он может в конце концов просиживать целые дни перед телевизором, потягивая пивко или водочку с приятелем, и ругать все на свете, а предложи ему что-то сделать, он и не пошевелится… Но он может выбрать и поиски решения вопроса о жизни и смерти в вечности, поиски путей сближения с Богом.

Очень часто этот выбор происходит, когда человек оказывается перед лицом собственной кончины. В обычных обстоятельствах он не любит размышлять об этом. Я как-то заговорил о смерти с женщиной, которая, в общем-то, не чужда веры. Она прервала меня:

– Ну что Вы, батюшка! Мне и здесь хорошо, даже очень хорошо, особенно когда деньги есть. И не надо об этой смерти говорить. Я верю в Бога, но я не понимаю, зачем все это нужно делать (хождение в храм, молитвы и пр.).

– Ну, это, можно сказать, обычная реакция.

Однако, когда человек оказывается лицом к лицу со смертью, перед ним со всей силой встает вопрос, как избежать ее или что будет после нее… И тут же возникает вопрос: насколько человек готов к тому, что может ожидать его в потустороннем мире.

«Зачем все это нужно делать?»… Вот, предположим, человек учится в школе. Обучение приходит к концу, и он оказывается перед выбором, продолжать ли образование или избрать иной путь. Кто идет в ВУЗ, кто-то осваивает профессию, не требующую высшего образования. А кто-то предпочитает праздность и удовольствия, а то еще и все приобретенное родителями растратит и останется гол. То есть развитие человеческой жизни зависит от того, что он делает, что выбирает. И желание или нежелание что-то делать конкретизируется при знакомстве с жизнью.