Почему хорошие люди совершают плохие поступки

Сходным образом вокруг страха оставления формируется пограничное расстройство личности. Такие люди, неспособные удержать воедино конфликтующие стороны своей личности, выплескивают свой внутренний конфликт на группы, сеют вокруг себя раздор, а затем обвиняют других в своих дисфункциях. Они доводят друзей и близких до крайней черты, требуя от них слишком многого, а затем уходят с готовым доказательством, что другой плохо относился к ним. Боясь одиночества, они отталкивают людей, тем самым только снова и снова воссоздавая свое одиночество. Теневая задача здесь, конечно же, – принять одиночество таким образом, чтобы можно было выстроить более продуктивные отношения с Я, от которых происходит наш здоровый выбор. Как сформулировал сам Юнг, «пациент должен оставаться в одиночестве, если хочет узнать, что поддерживает его тогда, когда он сам уже не способен поддерживать себя»[47]. Такая задача может испугать кого угодно и уж тем более кажется непосильной для пограничной личности. В ее душе продолжает бушевать ярость, направленная на бесконечно отвергающего Другого, порожденная ослаблением отношений со своим Я, единственным надежным выразителем постоянства, направления и поддержки.

Компульсивное расстройство личности порождается архаичной тревогой, которая проявляется в виде чрезмерной поглощенности работой и/или в перфекционизме, а еще в едва сдерживаемом гневе из-за замкнутости в этой программе. Нередко такая личность излишне требовательна, настаивает на том, чтобы все было только по ее, в противном случае оставшиеся невыясненные моменты причиняют ей еще большее беспокойство. Пассивно-агрессивная личность в глубине души чувствует себя бессильной и управляется замаскированными стратегиями, обслуживающими сигнал из сферы личных отношений, сообщающий, что Другой всегда сильнее. Соответственно, такой человек провоцирует разногласие за сценой, необязателен в делах, неверен в обязательствах и постоянно находит пути исподволь управлять событиями или людьми, если не в силах делать это в открытую. Эти расстройства роднит с зависимостями их общая теневая задача – напрямую пережить все то, что человек чувствует без защитной позиции для того, чтобы задача взросления и программа перемен могли быть приняты сознательно. К сожалению, деструктивная сила ранних переживаний мира и себя в нем, как правило, управляет эго-состоянием, и это еще больше усложняет путаницу вокруг архаической раны и ее примитивной защиты, мешая человеку разобраться с ними.

* * *

Все мы проявляем «психопатологию обыденной жизни» своими организованными рефлексивными реакциями на психологические раны. Эти реакции в буквальном смысле узаконены в нас. Как результат, столько других возможностей оказываются исключенными, а мы – отгороженными от полноты жизни. Всякий исключенный материал увеличивает нашу Тень. Другими словами, в том, чего мы избегаем, будет находиться подавляющая часть нашего теневого материала! И он не уйдет сам по себе – то, чего мы избегаем, неким образом проявится в нашей жизни, или же эту проблему понесут дальше наши дети, чтобы подстроиться под нее или окончательно решить ее. И все потому, что отвергаемое внутри, как заметил Юнг, имеет тенденцию, хотим мы того или нет, приходить к нам в виде судьбы во внешнем мире.

И в качестве последнего примера мне вспоминается работа с одной из моих первых клиенток в те времена, когда я еще обучался в Цюрихе. Берте было уже за тридцать, она с трудом оправилась от тяжелой, едва не ставшей фатальной булимии, оставаясь по-прежнему ревностной сторонницей самоограничения во всем. Несмотря на свои незаурядные способности, она все откладывала с поступлением в университет, жила очень умеренно, периодически придерживаясь всевозможных диет, практикуя очистки, и зарабатывала себе на жизнь уроками иностранного языка, что давало ей возможность более или менее не зависеть от окружающих. Мать Берты наложила на себя руки, вероятно, вследствие психологической травмы военного времени. Отец ее воевал в «Африканском корпусе», вернулся в Германию духовно надломленным и погиб в автокатастрофе. Таким образом, в детские годы она оказалась дважды покинутой. На воспитание Берту с неохотой приняла тетка и постоянно принижала ее. Ребенком Берта начала красть игрушки и конфеты, тем самым по-детски надеясь хоть этим поддержать себя эмоционально. В молодости у нее постепенно сформировалась булимия, которая едва не стоила ей жизни. Хотя в материальном плане Берта была вполне самостоятельной, она продолжала жить в эмоционально суженном видении себя и мира. Саму себя она воспринимала как человека малозначимого и, в сущности, бессильного, а внешний мир в целом как равнодушный и жестокий – отношение, происходящее от детского прочтения тех травм, которые были нанесены ей судьбой.