Почему любовь ранит? Социологическое объяснение

По сути, подобное предложение не ново. Феминистские писатели и мыслители уже давно оспаривают и общепринятую веру в любовь как в источник абсолютного счастья, и психологическое индивидуалистическое осмысление любовных страданий. Вопреки распространенным мифам феминистки утверждают, что романтическая любовь не является источником трансцендентности, счастья и самореализации. Скорее, это одна из основных причин разногласий между мужчинами и женщинами, а также одна из традиционных культурных норм, вынуждающая женщин принимать (и «любить») свое подчинение мужчинам. Ибо, когда мужчина и женщина любят друг друга, разногласия, характеризующие их как личность, только усиливаются. По словам Симоны де Бовуар, «даже будучи влюбленными, мужчины сохраняют свой суверенитет, в то время как женщины с самоотречением отдаются своему чувству»[4]. В своей противоречивой книге «Диалектика пола», процитированной в начале этой главы, Суламифь Файерстоун пошла еще дальше: «Источником социальной силы и энергии мужчин является любовь, которую женщины обеспечивали и продолжают им обеспечивать, и это позволяет предположить, что именно любовь является цементом, с помощью которого построено здание мужского превосходства»[5]. Романтическая любовь не только скрывает классовую и половую дискриминацию, но фактически делает ее возможной. Согласно меткой фразе Ти-Грейс Аткинсон, романтическая любовь является «основным психологическим фактором притеснения женщин»[6]. Наиболее поразительным утверждением феминисток является то, что борьба за власть лежит в самой сути любви и сексуальности, что мужчины всегда доминировали и продолжают доминировать в этой борьбе, поскольку существует сближение между экономической и сексуальной властью. Подобное сексуальное господство мужчин заключается в их способности определять объекты любви и устанавливать правила, регулирующие ухаживание и выражение романтических чувств. В конечном счете, мужская власть заключается в том, что гендерная идентификация и иерархия воплощаются и создаются с помощью выражения романтических чувств, а чувства, в свою очередь, поддерживают экономическое и политическое неравенство возможностей[7].

Но во многом именно это предположение о превосходстве власти является недостатком того, что стало доминирующей нитью феминистской критики любви. В периоды, когда патриархат был гораздо сильнее, чем сегодня, любовь играла гораздо менее значительную роль в представлениях людей об окружающем мире. Более того, культурная значимость любви, по-видимому, связана с упадком, а не с увеличением власти мужчин в семье, а также с ростом более равноправных и симметричных гендерных отношений. К тому же большая часть феминистской теории основана на предположении, что в любовных и других социальных отношениях власть является первичным структурным элементом, игнорируя, таким образом, огромное количество эмпирических данных, свидетельствующих о том, что любовь не менее первична, чем власть, и что она также является мощным и невидимым двигателем социальных отношений. Недооценивая любовь женщин (и их желание любить) к патриархату, феминистская теория часто не понимает причин той огромной власти, какую любовь имеет над современными женщинами и мужчинами, а также не осознает эгалитарного напряжения, содержащегося в идеологии любви, и ее способности разрушать патриархат изнутри. Патриархат, безусловно, играет главенствующую роль в объяснении структуры отношений между полами и того невероятного восхищения, которое гетеросексуальность по-прежнему вызывает у них, хотя одного этого недостаточно, чтобы объяснить необычайную власть, которую идеал любви имеет над современными мужчинами и женщинами.