Почему мама хочет напиться

К обеду мама была на грани нервного срыва и, учуяв запах горелого, разрыдалась, не доев свой пудинг, потому что только сейчас вспомнила о блюде, которое поставила в духовку и забыла про него. И когда с экранов телевизоров королева поздравляла Великобританию с Рождеством (бабушка настаивала, что без речи королевы Рождество – не Рождество), никто уже не разговаривал друг с другом. Около шести вечера, несмотря на то что никто больше не мог даже смотреть на еду, мама мученически подавала на стол второе – остатки еды, собранные в сэндвичи, и обязательно с огромным количеством маринованной свеклы (даже не спрашивайте). Мама тогда кричала на нас всех до тех пор, пока мы не съедали сэндвичи с индейкой и пирог с мясным фаршем, и только тогда нам разрешали то, чего мы так долго ждали, – посмотреть рождественские выпуски любимых «Жителей Ист-Энда».

Справедливости ради, то, что Джессика имела в виду под «все изменилось», и правда окрашивает эти праздники в яркие тона. А изменило все то, что папа изменял маме – он спал со своей секретаршей, за это мама выгнала его из дома. После чего наши рождественские вечера сопровождались нашим с Джесс нытьем, что мы скучаем по маме/папе, в зависимости от того, с кем праздновали на этот раз, и потому, что обещания «все будет хорошо» никем никак не выполнялись.

Бедная Джессика. Зря я так к ней отношусь. Даже до этого «все изменилось» она всегда была перфекционисткой, отчаянно пыталась подстроить наше Рождество под тот идеал, который у нее был в голове – отвлекала бабушку от ее злобных замечаний, которыми та пыталась доказать собственное превосходство, мужественно поедала мамины пироги, чтобы та не истерила своими «а для кого же я все это готовила?» и не хлопала дверьми. Я до сих пор помню наше первое Рождество после развода родителей. Мы праздновали его с папой. Джессика притащила банку маринованной свеклы, которую она купила по дороге домой, чтобы Рождество было «как раньше».

Тем не менее все это только еще больше озадачивает – почему, черт возьми, она всегда отнекивается от проведения Рождества в своем доме и празднует в моем? Я думала, что Джесс была бы в своей стихии, будучи Королевой Рождества, которая отмахивается от комплиментов ее изумительному рождественскому столу и ругается на нас за то, что мы играем в шарады, пока Персефона исполняет для нас очередной этюд. О боже. Что, если Джесс всегда отказывается проводить Рождество, потому что мои дети чересчур гиперактивны, чтобы находиться в ее идеальном доме? Может быть, она устроит Рождество, если я напичкаю детей успокоительным?

В любом случае я не собиралась так легко уступать Джессике и написала:

Привет, Джесс!

Я еще не уверена, какие у нас планы, мне нужно поговорить с Саймоном, потом отпишусь тебе.

Э. <3

Ха. В конце концов, она все равно добьется своего, как и всегда, но, по крайней мере, я потрачу немного ее суперзанятого и важного времени на непонятные электронные письма. Это будет моей местью за подкол с лотерейными билетами.

Твою ж за ногу. Одной мысли о Рождестве с Джессикой достаточно, чтобы захотеть выпить. В любом случае уже почти выходные, поэтому крошечный бокал вина вполне приемлем. Пес только осуждающе зыркнул на меня и покачал головой самым неодобрительным образом. «Не смей меня судить, – фыркнула я, глядя на него, – не тебе же разбираться с Джессикой!»

Пятница, 13 ноября

Пятница тринадцатое. Самый неудачный день в году. Я не суеверна, но все же что-то в этом есть – я получила электронное письмо от сестры Саймона, Луизы. Вернее, «Амарис», как она с недавних пор именует себя, что в переводе означает «Дитя Луны».

Луиза/Амарис и ее муж Бардо организовали альтернативный духовный ретрит где-то в горах Шотландии. Это свое уединение они разделяют с оравой неумытых детей, которых Луиза/Амарис производит на свет с удручающей регулярностью. Вроде бы в прошлый раз я насчитала четырех.

Письмо Луизы/Амарис звучало так: