Почему маму всё достало

Едва успела на автобус. В салоне стояла такая вонь, которой позавидовал бы любой общественный туалет. Я старалась ни к чему не прикасаться, и это отвлекло меня от моих настойчивых опасений по поводу обыкновенности моего наряда. С другой стороны, у Джейн, как и у всей молодежи с ее максимализмом, есть только две оценки внешнего вида: «ничего особенного» и «перебор», две крайности. Не знаю, есть ли у них слово для описания идеального баланса, который находится где-то между «ничего особенного» и «перебор», наверняка должно быть, но я его не слышала, по крайней мере, Джейн ни разу ничего подобного ни в чей адрес не говорила.

Я добралась до ресторана без происшествий, ну кроме начавшего моросить дождика, но забежала в ресторан до того, как Вселенная успела испортить мне прическу, к тому же мое тело так нервничало и выделяло через потовые железы столько влаги, что никакой дождик не сравнился бы.

Вошла в ресторан, метрдотель осведомился, ожидают ли меня, и пока он вникал в мои объяснения, я сканировала зал в поисках Тома, увидела его, махнула рукой и запищала: «Ой, спасибо, спасибо, я его уже вижу, я сама пройду!» – и со всей своей сексуальностью продефилировала к нему, стараясь при этом не свалиться с каблуков. Потом был неловкий момент, когда он попытался по-европейски приобнять и поцеловать меня, только вот европейцы в этом мастера, а британцы пытаются, но выходит дерьмово – мы неуклюже бьемся головами и тычем губами в чужие уши и никогда не знаем, сколько должно быть поцелуев; так что, когда он предложил начать с коктейля (А МНЕ НАДО БЫЛО ВЫПИТЬ), я почувствовала себя более уверенно.

Вне офисных стен, в атмосферной подсветке ресторана (я однажды предложила ведьме Габриэле заменить резкие холодные лампочки на более теплые, уверяя, что при более выигрышном свете все станут работать лучше, на что Габриэла попросила не тратить ее время по пустякам, хотя никто толком и не знает, чем Габриэла занята целый день в офисе, по словам Дебби, та пребывает в анабиозе, свесившись с потолка вниз головой, пока Дебби разгребает все дела) Том выглядел еще более привлекательным, и мне оставалось надеяться, что эти же условия прибавили привлекательности и мне.

– Чем занималась весь день? – спросил Том.

Очевидно, сказать правду я не могла, потому что правдой было «стопятьсот раз загружала стиральную машинку; оттирала пол от собачьей блевотины, потому что один из детей забыл закрыть холодильник и собака съела все, до чего смогла добраться; не разрешала дочери сделать тату, хотя она и доказывала, что бить татухи на своем теле – это ее человеческое право на «самовыражение», а я отравляла ей жизнь и отрицала ее креатив; переписывалась с бывшим мужем, чтобы в очередной раз напомнить ему не доверять словам пятнадцатилетней девчонки, если она говорит, что мама разрешила сделать тату, потому что мама категорически против любых рисунков на теле; потом героически защищала остатки продуктов в холодильнике от рейдерских налетов тринадцатилетнего троглодита; еще раз отравила жизнь своей дочери, попросив ее покормить кур, а сама перемерила весь гардероб, чтобы в конце концов получить модный приговор от своей же дочери, что выгляжу я так себе, ничего особенного». Вместо этого я небрежно сказала: «Да так, отдыхала от забот. Читала книжку, победителя Букеровской премии. Весьма интересная. Ты не читал еще?» (Я не вру, я пытаюсь ее читать, все никак руки не доходят, оставалось надеяться, что Том ее тоже не читал, или же читал, и тогда я просто буду кивать головой и соглашаться с тем мнением, которое он выскажет по поводу этой книги, поэтому упоминание Букеровской премии было лишь поводом показать, какая я интеллектуалка.)

– Нет, я вообще-то мало читаю, – ответил он. Ох. Вот оно как. Это было хуже, чем если бы он спросил меня о моем мнении о какой-нибудь заумной интеллектуальной книге и ждал, что я выдам взвешенное и обдуманное заключение о прочитанном. Я просто не понимаю, как люди могут не читать. Я очень старалась не впадать в осуждение и даже пыталась найти какие-то оправдания для отсутствия у него интереса к чтению.

– А ты чем занимался сегодня? – спросила я.

– Утром вышел на пробежку, а днем ходил в спортзал, плавал и качал веса. Я готовлюсь к Айронмэну, – пояснил он.

– Ух ты! Звучит… интересно. А что такое Айронмэн?

Том пустился в объяснения. С подробностями. Скучнее рассказа я не слышала. Плывешь несколько миль, едешь долго на велосипеде – а потом бежишь марафон! Мне никогда не понять, зачем люди так издеваются над собой, а Тому, кажется, это даже нравилось.

Пока он описывал свой тренировочный режим подготовки к этому айронмэновскому троеборью, нам подали закуски (мне – брускетту, ему – карпаччо, а пармезан он есть не стал). Когда нам принесли основные блюда (мне – вкуснейшую нежнейшую пасту под сливочным соусом, ему – лосось на гриле, без соуса, и просто салат), я спросила, ждет ли он новый сезон «Игры престолов».