Почему мужчины врут

–  Но ты-то сам знал! – воскликнула она, глядя на Гавроша в упор. – Ты-то знал, что вы – отец и сын!

–  Знал.

–  Зачем же согласился на ложь?

Гаврош тяжело переступил с ноги на ногу и вздохнул:

–  Так это… Отца поближе узнать хотелось. Я всегда мечтал отца своего узнать. А тут такой шанс! Вы бы упустили?

Вопрос относился к Марише, и она, честно, не знала, что ей ответить.

–  Не знаю, как я поступила бы на твоем месте, – наконец призналась она. – Но все это выглядит как-то не очень.

–  А вы думаете, я этого не понимал! – горько воскликнул Гаврош. – Отец жил совсем не так, как был должен! Пусть он даже предпочитал мужчин! Но не так же! Не со всеми подряд надо знаться. Я хоть и молодой, а у меня всего две девчонки в жизни были. А у отца за год по десять мальчишек менялось. Да что там десять! Это я только про тех говорю, с кем он жил. А были еще и те, с кем он встречался время от времени. Были случайные, которых он «сквозняками» называл. Бывали и те, чьих имен он даже не знал! Да что там имена! Лица не мог вспомнить при случае!

–  Твой отец пил?

–  Ну, как все артисты.

–  То есть пил?

–  Запоев у него не случалось. И наркотики он не употреблял. А это среди артистов – редкость!

Чувствовалось, что Гаврош гордился своим отцом. И все же Мариша не могла не заметить:

–  Но ведь твой отец не был сильно знаменит, -правда?

И реакция последовала именно та, какую она и ожидала.

–  Почему же? – немедленно вскипел Гаврош. – У отца и труппа своя была. Он со своими актерами по разным местам гастролировал. В провинцию, конечно, не совались. Там народ простой, могли и дерьмом коровьим закидать. А вот в Европе и в нашем городе отец отлично себя чувствовал. Тут люди к геям с пониманием относятся. Так что на всех школьных каникулах у отца работы вагон было. Летом он по детским лагерям курсировал. Ну а в остальное время перебивался кое-как. Каникулярных заработков ему вполне на жизнь хватало.

Мариша благоразумно удержала свои комментарии при себе. Хотя у нее волосы на голове встали дыбом, когда она представила себе, что вот такой вот артист со своей «труппой» приехал в летний лагерь, где отдыхает ее собственный крошка-мальчуган. Ужас!

–  Так, а что вы там про свидетеля убийства говорили? – направил ее мысли в правильное русло Гаврош. – Отец что, видел, как кого-то пришили?

–  А он тебе об этом рассказывал?

–  Нет. Но только…

–  Что «только»?

–  Очень уж отец в последние дни был странный, – признался Гаврош. – Нет, вы меня поймите, отец, конечно, всегда был странный. Но когда к человеку привыкаешь, поневоле заметишь, если его что-то тревожит.

–  А твоего отца, выходит, что-то тревожило?

Гаврош кивнул, и Мариша заметила, что у него зуб на зуб не попадает.

–  Да ты совсем замерз! – воскликнула она. – И шапки у тебя нет!

–  Что я, девчонка, что ли, чтобы в шапке париться!

–  Париться! Горе ты луковое! Вот схватишь сейчас менингит, будешь знать, как без шапки ходить!

Гаврош внезапно улыбнулся непослушными бледными губами:

–  Вы сейчас совсем, как моя бабушка. Она тоже меня вечно ругала, если я зимой на улицу без шапки выскакивал.

Вот уже второй парень за сегодняшний день говорит ей о том, что она напоминает маму, а теперь вот и бабушку. Что это? Знак свыше? Знак того, что у Мариши родится мальчик? Или того, что она стареет? Ох, последнего не хотелось бы!

Мариша схватила Гавроша и потащила его к своей машине, приговаривая по пути:

–  И правильно тебя твоя бабушка ругала! Святая женщина. А вот ты – дурак, что ее не слушался!

–  Да, я дурак, – признался Гаврош, топая за Маришей. – И бабушка у меня святая. Между прочим, она меня уговаривала к отцу не соваться. А я вот не послушал ее. Не знал бы его и спокойней бы сейчас спал!

Включив печку и немного отогревшись в машине, Мариша потянулась за термосом. Когда она заливала сюда кофе? Кажется, это было уже пару дней назад. Но там еще должно было оставаться на два глотка. Однако, к удивлению Мариши, кофе в термосе не было. Но зато там был чай, и его было очень много! Почти целый термос горячего и сладкого чая.

–  О! – обрадовался Гаврош, втянув носом аромат, поднимающийся от напитка. – Чай! Да еще с мятой! Люблю с мятой!

Чай? С мятой? Мариша в жизни не пила чай с мятой. Не любила этот вкус, поэтому никогда и не заваривала себе эту траву. И чай в термосе она не держала. Кофе – да. Кофе у нее был в термосе всегда. А вот чай – никогда.

И как получилось, что он очутился в ее термосе? И не просто в термосе, в а термосе, который всегда находился в ее машине?! Выходит, свистопляска с «барабашкой» продолжается? Ему стало тесно у нее в квартире, и он решил порезвиться также и у нее в машине? Заварить ей чайку с мятой? Ерунда какая-то!

Между тем Гаврош, не подозревая о терзающих Маришу сомнениях, с удовольствием выпил целую чашку горячего чая, порозовел, отогрелся и окончательно расположился в пользу Мариши. Он даже извинился перед ней.

–  Вы меня простите за то, что я вас прогнать из квартиры отца хотел. Ну, там…

–  Да что там! Проехали и забыли! Я все понимаю!

–  Я хотел этим придуркам раскрыть тайну, кто я есть на самом деле.

–  Понимаю.