Почему мы живем так мало? Почему мы живем так долго?

Фильмы ужасов, фильмы катастроф как симуляция жертвоприношения… Кино как плагиат самого себя. ТВ новости: вместо абсолютного взгляда явный, а скорее скрытый комментарий, вместо реальности симуляция, превращающаяся в объективный базис мировосприятия – симулякр. Художественные сериалы, сделанные под документальную правду о реальной жизни и фиксация документальной правды реальной жизни невидимыми видеокамерами расположенными повсюду. Войны, управление смертью в которых производиться из тепличного офиса. Не событие, а слепок с события. Не – «вы и информация», а – «вы есть информация». Химический раствор из ТВ информации и жизни. Раствор, из которого уже невозможно адсорбировать ни жизнь, ни виртуальную информацию. Вопрос «Кто Я?» переходит в упрощенную область сугубо социальных ролей. Попытки метафизических представлений о бытие решаются в терминах шоу программ. Дальше больше, – происходит короткое замыкание реальности… Т.е. расстояние между причиной и следствием, между началом и концом стремится к нулю и субъект сливается с объектом.

Альфред Коржибский (Korzybski Alfred) говорил, что мы «путаем карту с территорией». Алан Уотс (Alan Watts) утверждал, что мы не можем отличить меню от еды.

Но, что-то должно оставаться реальным в этом потоке симуляций. Что-то самое главное, при нарушении которого рассыплется и упадет на голову человека вся шаткая конструкция современной цивилизации. Когда человек в очередной раз позарится на плоды с запретного дерева – куда его отошлет на этот раз Бог? – одному Богу известно…

Такой точкой невозврата является сама смерть. Ж. Бодрийяр (Jean Baudrillard) пишет: «Последним бастионом реальности становится смерть („смерть, пожалуй, единственное, что не имеет потребительной стоимости“)».

Появляется наука об умирании – танаталогия – наука без объекта, как-бы наука «квазиобъектного фантома». Наука есть, а объекта описания нет.

Казалось бы, простой вопрос. Прошло более 20 веков от Рождества Христова и огромное количество времени до Рождества. И за все это время человек не смог ответить на главный вопрос. Почему так редко встречается естественная смерть? В каком возрасте она должна наступать? И какова естественная причина естественной смерти? Что такое – естественность? И почему, почему человек бежит от естественной смерти навстречу смерти от болезней, катастроф, войн, автомобильных аварий… случайной, в общем, смерти?

Жан Бодрийяр через 70 лет после выхода книги И. Мечникова «Этюды оптимизма» эволюционирует мысль о естественной смерти. «Почему же смерть от старости, ожидаемая и предвидимая, смерть в кругу семьи, единственно обладавшая полноценным смыслом в глазах традиционного общества от Авраама до наших дедов, – почему же сегодня она этого смысла совершенно лишилась? Она даже перестала быть трогательной, она теперь едва ли не смешна, во всяком случае, социально незначима. И почему, напротив, насильственная смерть, смерть от несчастного случая, которая была нонсенсом прежде, имеет так много смысла для нас: только о ней все и говорят, только она завораживает и трогает наше воображение? У первобытных людей личной «естественной» смерти нет: любая смерть социальна, публична, коллективна, это всегда следствие чьей-то враждебной воли, которая должна быть поглощена группой (никакой биологии). Это поглощение осуществляется через празднество и обряды… Смерть ставится на кон, выигрывается в символической игре – для умершего выигрышем является его статус, а группа обогащается новым партнером.

У нас же покойник – это просто человек, ушедший вон. С ним уже нечем обмениваться. Он еще до смерти стал лишним бременем. В итоге прожитой им жизни-накопления со счета списывают его самого – чисто экономическая операция. Он не становится священным изображением – самое большее он служит оправданием для живых, для их очевидного превосходства над мертвыми. Это плоская, одномерная смерть, конец биологического пути, расчет по долговому обязательству; человек «испускает дух», словно проколотая шина, содержащее без содержимого, – какая пошлость!»