Почему нам так нравится секс

Хоукс и ее коллеги заметили, что бабушки хадза делились излишками пищи с близкими родственниками — собственными внуками и взрослыми детьми. Эффективность преобразования пищевых калорий в живой вес растущего ребенка оказывается куда выше, если бабушка передает калории внукам или взрослым детям, а не маленькому собственному ребенку (даже если бы она еще могла его родить). Ведь ее способность родить здоровое потомство с годами в любом случае ослабела, а тем временем ее выросшие дети как раз находятся на пике фертильности. Естественно, социальная роль постменопаузальной женщины в традиционном обществе не исчерпывается только добыванием и раздачей пищи. Бабушка также ухаживает за своими внуками и заботится о них, помогая своим взрослым детям взрастить больше детей, несущих ее собственные гены. Вдобавок бабушки передают своим внукам, как и своим детям, собственный социальный статус.

Если бы вы были Богом или Дарвином и вам предстояло решить, что лучше — предусмотреть для пожилых женщин менопаузу или, напротив, оставить их фертильными, вы бы, вероятно, расписали баланс, сопоставив выгоды от менопаузы с ее издержками. Издержки — это дети, рождение которых исключит менопауза. Потенциальная выгода — снижение риска смерти при новых родах или после них, что, в свою очередь, помогает выжить уже рожденным детям женщины и ее внукам. Размер этой выгоды зависит от множества факторов. Какова именно вероятность смерти во время родов или после них? Насколько увеличивается эта вероятность с возрастом? А каков был бы риск смерти в том же возрасте для женщины, у которой вовсе нет детей и тягот родительства? Насколько быстро с возрастом снижается фертильность до менопаузы? А как быстро снижалась бы фертильность у стареющей женщины, если бы менопаузы вовсе не было? Все эти параметры сильно различаются в разных человеческих обществах, и оценить их нелегко. Так что антропологи до сих пор не решили, перевешивают ли два соображения, о которых я так долго говорил, — вложения во внуков и защита ранее сделанных вложений в уже рожденных детей — отказ от дальнейшего деторождения. Иными словами, могут ли они объяснить возникновение менопаузы?

Однако у менопаузы есть и еще одно преимущество, на которое мы до сих пор не обращали внимания. Оно заключается в той особой роли, что играют старики у бесписьменных народов — из которых состояло все человечество со времен его становления и до изобретения письменности (что случилось в Месопотамии примерно в 3300 году до н. э.). Учебники по генетике утверждают, что мутации, вредное действие которых проявляется только в пожилом возрасте, не устраняются естественным отбором. Считается, что отбор не работает против таких мутаций, потому что старики, как говорят генетики, в любом случае «пострепродуктивны». Я полагаю, что при этом упускается одна очень важная особенность, отличающая человека от большинства животных. Никакой человек, кроме разве что отшельника, не бывает совсем пострепродуктивным — в том смысле, что он всегда может сделать что-то для выживания и размножения других людей, несущих его гены. Я допускаю, что если бы некоторые орангутаны жили в природе достаточно долго, чтобы дожить до бесплодия, их вполне можно было бы называть пострепродуктивными: орангутаны, за исключением самок с маленьким детенышем, живут уединенно. Я также допускаю, что значение очень старых людей в современных обществах с письменной культурой постоянно снижается — этот новый феномен порождает множество проблем и для самих стариков, и для общества в целом. Сегодня мы, люди современного мира, получаем большую часть информации из разнообразных текстов, телевидения и радио. Мы не можем представить себе ту невероятно важную роль, которую играли в дописьменных обществах старики — хранители информации и жизненного опыта.

Приведу пример такой роли. Во время моих полевых орнитологических исследований на Новой Гвинее и других островах юго-запада Тихого океана я подолгу жил среди людей, не знавших письменности и пользовавшихся в основном каменными орудиями. Их основными занятиями были земледелие и рыбная ловля, дополнявшиеся охотой и собирательством. Я регулярно спрашивал у местных жителей, как называется тот или иной местный вид птиц, животных или растений на их языке, и просил рассказать мне все, что они знают об этих существах. Оказалось, что жители Новой Гвинеи и Океании владеют огромным массивом биологической информации, включая названия примерно тысячи видов живых существ; кроме того, им были известны условия их обитания, поведения, экологии, а также чем они могли быть полезны для человека. Все эти сведения были чрезвычайно важны для людей, поскольку именно от диких животных и растений они получали большую часть своей пищи, а также строительные материалы, лекарства и украшения.