Почему нам так нравится секс

Итак, как мы можем оценить эти конкурирующие между собой теории? Как многие другие вопросы, связанные с эволюцией человека, этот не может быть разрешен излюбленным способом химиков и молекулярных биологов — экспериментом в пробирке. Да, мы могли бы провести решающий эксперимент, если бы в нашем распоряжении была человеческая популяция, в которой у женщин во время эструса краснели бы некоторые части тела, а все остальное время эти женщины оставались бы фригидными; при этом мужчины в этой популяции испытывали бы сексуальный интерес только к женщинам, у которых эти части тела покраснели. Тогда мы посмотрели бы на результат: если в результате отцы станут больше гулять на стороне и меньше ухаживать за детьми, то, значит, верна «теория папы-домоседа». А если они будут сидеть дома, но при этом время от времени убивать детей — то «теория многих отцов». К несчастью для науки, такой эксперимент в наше время невозможен, и даже если бы генная инженерия когда-нибудь сделала его возможным, он был бы морально неприемлем.

Однако мы можем воспользоваться другим, не менее эффективным инструментом, который применяют для решения подобных проблем эволюционные биологи. Это так называемый сравнительный метод. Как выясняется, мы, люди, — не единственные, у кого овуляция протекает скрытно. Хотя в целом для млекопитающих это скорее исключение, в отряде приматов, к которому относится и человек, подобное явление встречается довольно часто. У многих видов приматов нет никаких внешних признаков овуляции; у других они есть, но не очень заметные; наконец, у третьих эти признаки выражены во всей красе. Репродуктивная биология каждого вида обезьян — это и есть результат эксперимента, проведенного самой природой, которая словно задалась целью оценить достоинства и недостатки скрытой овуляции. Сравнивая эти виды приматов, можно попытаться понять, какие именно черты являются общими для видов со скрытой овуляцией и в то же время отсутствуют у видов с демонстративной овуляцией.

Данное сравнение проливает свет и на наше сексуальное поведение. Именно оно было предметом важного исследования, которое провели шведские биологи Биргитта Силлен-Тулльберг и Андерс Мёллер. Их анализ состоял из четырех этапов.

ЭТАП 1. Силлен-Тулльберг и Мёллер пытались обнаружить видимые признаки овуляции у возможно большего числа видов (всего было обследовано 68 видов).

«Стоп-стоп! — немедленно возразите вы. — Видимые кому?» Ведь обезьяна может подавать сигналы (например, выделять особые пахучие вещества — феромоны), которые человек не различает, однако другим обезьянам они очевидны. Например, животноводы, занимающиеся искусственным осеменением племенных молочных коров, с большим трудом определяют у них начало овуляции, тогда как быки без всякого труда узнают это по особому запаху и поведению коров.

Да, эту проблему нельзя сбрасывать со счетов, но с приматами дело обстоит иначе, чем с коровами. Большинство приматов, как и мы, активны днем, спят по ночам и больше полагаются на зрение, чем на обоняние. Самец макаки-резуса, даже если его обоняние нарушено, узнает о начале овуляции по слабому покраснению вокруг влагалища самки, хотя степень этого покраснения и не так очевидна, как у самок павианов. А самцы тех видов обезьян, которые с нашей человеческой точки зрения не имеют явных внешних признаков овуляции, тоже явно дезориентированы, поэтому они спариваются с самками в совершенно неподходящее время, когда самки либо уже беременны, либо у них нет течки. Так что наша оценка «видимых признаков» все-таки не совсем бесполезна.

Результат первой стадии исследования: почти половина обследованных приматов (32 из 68 видов) походят на человека отсутствием внешних признаков овуляции. К этим 32 видам относятся мартышки верветки, игрунки (мармозетки) и коаты (паукообразные обезьяны), а также один вид человекообразных обезьян — орангутаны. Еще 18 видов, в их числе наш близкий родственник горилла, демонстрируют слабые внешние признаки. У оставшихся 18 видов, включая павианов и наших ближайших родственников шимпанзе, самки подают ясные сигналы овуляции.

ЭТАП 2. На втором этапе исследования Силлен-Тулльберг и Мёллер разбили исследуемые 68 видов на группы по признаку их брачного поведения. Оказалось, что 11 видов, к которым относятся мармозетки, гиббоны, а также люди (во всяком случае, во многих человеческих обществах), моногамны. У других 23 видов, в том числе у гориллы и у человека в некоторых сообществах, практикуются гаремы из нескольких самок при одном взрослом самце. Однако самая большая группа приматов (34 вида, в том числе верветки, бонобо и шимпанзе) явно полигамна, и их самки обычно спариваются со многими самцами.