Почему нам трудно поверить в Бога?

Теперь, если говорить о символах веры, о прекрасной музыке, которой надо верить буквально, то здесь вопрос поставлен слишком общо. Те люди, которые пытались создать именно такую модель — стремились верить буквально, они все время заходили в тупики. Они опять-таки путали внешнее с внутренним. Если в Библии мир изображается в виде плоскости или круга и твердь небесная — в виде колпака над ним, то человек формалистический говорил: значит, такова истина, он переносил это в свою космологию. Возникали трудные коллизии. Смешивалось Откровение, подлинное, глубокое — с преходящими вещами.

Само Священное Писание является произведением богочеловеческим, то есть великой встречей человеческого творчества и высшего божественного вдохновения. Причем человеческое творчество здесь нисколько не подавлялось. Достаточно указать, что каждый автор каждой книги в Библии имеет свое лицо. Они выглядят совершенно по-разному, за каждым сохраняется эта индивидуальность.

И все-таки Библия — это единая книга, и ее пронизывает единый дух. Поскольку она богочеловеческая, для ее понимания необходимо видеть в ней человеческую форму. В середине нашего века была опубликована энциклика папы Пия XII Divino afflante spiritu (1943), где четко говорилось, что в Библии прослеживается целый ряд литературных жанров, у каждого из которых есть собственные закономерности: у поэмы — свои, у гимна — свои, у притчи — свои. Нам важно знать, что% хотел сказать священный писатель, какую мысль хотел выразить. Для этого надо знать фактуру, надо знать язык, надо знать тот метод, при помощи которого библейский автор доносит до нас озарившее его внутреннее прозрение.

При таком подходе нам не придется выяснять, пролез ли Иона в горло киту или большой рыбе. Совсем не это важно. Быть может, существовала такая легенда, и автор ее использовал, чтобы рассказать нам совсем о другом. Одна из величайших книг Библии становится предметом для юмора. Сознание Ионы живет в нас и теперь. Таких Ион я видал много — которые радовались концу света: скорей бы все это провалилось, скорей бы! Они ходят, с таким мстительным удовольствием поглядывая на дома: вот скоро нас всех накроют. Это же новый Иона!

И что ответил ему Бог? Он сказал: ты пожалел растение, которое выросло за одну ночь, а мне ли не пожалеть великого города? Языческого города, нечестивого! Бог жалеет город, в который погнал этого пророка, чтобы он там проповедовал. Это же великая притча, и разве тут важно рассуждать о том, кто кого проглотил?

Вспомним притчи Христа.

Разве нам важно знать, был ли милосердный самарянин на самом деле? Был ли блудный сын, и как его звали, и действительно ли он однажды ушел от своего отца? Это не имеет значения. Нам важна суть того, что до нас донесено. Разумеется, есть в Священном Писании некоторые вещи, которые действительно соответствуют реальности, не только глубинно-духовной, но и прямо исторической. Это касается прежде всего личности Христа.

Простите, ради Бога, за неуместные комплименты, но нам кажется, что Вы в наше время, быть может, единственный человек, видящий мировую историю насквозь и глубже, воистину стереоскопически. Вам ведомы пути развития Духа. Так вот вопрос почти как к оракулу: конец мира и Страшный Суд действительно близки? Ядерная война, третья мировая, — это ли имелось в виду в Апокалипсисе? Попустит ли Бог?

О. АЛЕКСАНДР: Я, конечно, решительно отклоняю роль оракула, я просто не знаю, что будет дальше. Но я глубоко убежден, что Церковь как духовное единство людей, соединяющих себя с Христом, только начала свое существование. То семя, которое посеял Христос, только начинает расти, и мне трудно предполагать, что все это внезапно оборвется. Разумеется, никто не может знать замыслов Божиих, но у меня есть ощущение, что впереди еще по крайней мере столь же огромная история, сколько простирается позади.

Для некоторых новообращенных христиан Церковь есть явление дорогого и красивого прошлого. Некоторым даже хочется, чтобы это прошлое — византийское, древнерусское, первохристианское — любое, чтобы оно вернулось. Между тем христианство есть стрела, нацеленная в будущее, а в прошлом были лишь его первые шаги.

Однажды я просматривал одну «Всемирную историю». Книга о средних веках — это «эра веры». Дальше шли тома: эра разума, эра революции и т. д. Получается, что христианство — какой-то средневековый феномен, бывший некогда, а сейчас исчезающий и обреченный.

Нет и тысячу раз нет.