Почему нет? Вдохновение для жизни без «если» и «но»

«Нормально ли, иногда чувствовать себя потерянным?»

«Конечно».

«И как долго это длится?»

«Зависит от того, как сильно ты этого хочешь. Это только твое решение».

«Но почему я тогда не могу найти выход? Да, я хочу, чтобы это закончилось, но… это… Почему это так тяжело?»

Он со скукой зевнул. Я растерялся.

«Ты, задница, я раскрываю тебе свое сердце, а ты зеваешь?»

«Малыш, тебе можно будет помочь, если ты перестанешь сам себя жалеть. Ты довольно жалок. О’кей, возможно, от меня это тоже зависит. Возможно, я до этого неверно выразился. Ты ведь хочешь жить беззаботной жизнью, не так ли?»

«Да, но…»

«Никаких но!» – он резко прервал меня.

«Люди, которые сначала что-то утверждают, а в следующий момент одним „но“ ставят все под сомнение, слабы и глупы и не могут принять однозначное решение. Хочешь быть таким?»

Зачем он задает мне эти вопросы, если знает, в каком ужасном психическом состоянии я нахожусь. В моей душе все вверх тормашками. Кажется, ему доставляет большое удовольствие и он не находит ничего лучшего, как день и ночь появляться около меня и задавать эти неприятные вопросы.

При нашей первой встрече он представился «Мозгофакером», придавая своему имени много чести.

Когда я снова взглянул на мост, он спрыгнул прямо за руль мимо проезжавшего кроваво-красного кабриолета «Майбах». Кивая в такт сингла Дрейка[2], он посмотрел мне в глаза и подбросил в воздух один миллион долларовых купюр, на которых была изображена его ухмыляющаяся физиономия и которые через несколько секунд захлопали надо мной с громким треском, чтобы потом обрушиться золотой пылью.

«Слушай сюда, – крикнул он мне, прежде чем скрыться за раскаленным горизонтом. – Твои три слабых места легко вычислить: эго, эго, эго! Но прежде чем ты наложишь в штаны, позволь тебе сказать, что в принципе это свойственно всем людям. Подумай об этом на досуге. Мое напутствие: Ты не твое эго! До завтра!»

Потом я проснулся. С головной болью. Как обычно.

Куда податься с моей грустью-печалью?

Я вылез из постели, натянул спортивные штаны для бега, которые валялись на полу перед включенным телевизором. Ясное утреннее солнце поблескивало на тонкой ледяной корке Шпрее[3], которую постепенно сжирала приближающаяся весна. Скоро на реку вернутся утки. Хорошо быть уткой. У них никаких проблем: ни тебе платы за съемную квартиру, ни тебе огорчений, а благодаря приходящим в парк одиноким людям, коих множество, всегда полно корма. У уток просто отличная жизнь.

В какой-то момент с улицы донеслась песенка Альфреда Йодокуса Кварка: «А он бывает грустным…» Моя голова ужасно раскалывалась. Мне захотелось, чтобы голландские утки тоже пропели для меня первую строфу, но они этого не сделали. В небе висело несколько облаков. Бывали дни, когда я едва замечал свою грусть. Она была рядом, и я мог ее чувствовать – как серая вуаль она покрывала мои мысли, – но она оставляла мне немного места, чтобы жить. Сегодня был не один из этих дней. Дыхание давалось мне тяжело.

Полет на ковре-самолете

Мой старый Nokia мигнул. Я взял его с дивана, увидел, что пропустил восемь звонков, и снова выключил. Мне не хотелось ни с кем разговаривать. Почему мне все стало так безразлично? Что это должно было значить? Был бы я хотя бы влюблен, как это часто представлял себе, мог бы тогда ночами мечтать о ней и писать ей после пробуждения любовные письма. Я мог бы сесть в поезд и поехать к ней, взглянуть ей в глаза и сказать: «Спасибо тебе, что напоминаешь мне о том, кто я есть, так как сам я забыл об этом. Спасибо, что заставляешь меня не грустить и возвращаешь к моим истинным мечтам». У меня бы наметились задачи, цель, появилась бы надежда. И что же? И ничего. Я проглотил аспирин и снова улегся в кровать. Фантазия иссякла, и знакомый внутренний голос снова поприветствовал меня. Я попытался улыбнуться и, по-моему, сделал это довольно честно.

«Почему мы с тобой не можем поладить?» – спросил я.

«Мы могли бы».

«Почему же мы этого не делаем?»

«Потому что тебе, вероятно, не так уж и плохо».

Я обиженно отвернулся на другой бок. Мозгофакер рассмеялся, подплыл ко мне по воздуху на своем летающем ковре и начал кидаться в меня маленькими рубинами.

У шутника взаправду был черный тюрбан на голове?

«Ты, что ли, Аладдина сейчас изображаешь?»

«Почему бы и нет? Ты мог бы тоже повеселиться. Или предпочитаешь оставаться идиотом и проспать всю свою жизнь? Пошли же, вставай! Прокатимся кружок».

«Я боюсь высоты».

«Забудь», – засмеялся он и протянул мне руку.

Я осторожно ступил на ковер. Мне пришлось подвинуть сотни алмазов, изумрудов и рубинов, чтобы поудобнее усесться.

«Можно мне их все скинуть?» – спросил я немного неуверенно.

«Да, выбрасывай, у меня их полно».

Я крепко ухватился за него, и мы взлетели. Тотчас же стало темно. Высоко над Атлантическим океаном звезды выглядели как уличные фонари, которые указывали нам путь.