Почему плакал Пушкин?

Неоспоримая прямая наследственность позволяет совершенно по-иному воспринять облик Троцкого, который так и говорил делегации евреев: «Скажите тем, кто вас послал, что я не еврей».

Его ответ не понимали и думали, что он хотел сказать – «я – большевик и потому у меня нет национальных пристрастий». Но он отвечал в прямом, в буквальном смысле, а мы в XX веке утратили способность доверять тому, что слышим.

На родословной Троцкого пытались нажиться политические спекулянты и их прихвостни, литературные импотенты, бубнившие, что, мол, «все зло от них пошло». Но не выйдет это. Лишь один из наркомов первого поколения считался иудеем, и тот оказался потомком Пушкина!

Не только к Троцкому, но и к Пушкину можно отнести сказанное А. В. Луначарским: «В нем нет ни капли тщеславия, он совершенно не дорожит никакими титулами и никакой внешней властностью: ему бесконечно дорога, и в этом он честолюбив, его историческая роль!»

«…Могучий ритм речи… замечательная складность, литературность фразы, богатство образов, жгучая ирония, парящий пафос, совершенно исключительная, поистине железная по своей ясности, логика».

«Его статьи и книги представляют собой застывшую речь, – он литературен в своем ораторстве и оратор в своей литературности».

Послушаем самого Троцкого:

«С ранних лет любовь к словам была неотъемлемой частью моего существа».

«Хорошо написанная книга… казалась и продолжает казаться мне самым ценным и значительным продуктом человеческой культуры».

«В тюрьме с книгой или с пером в руках я переживал такие же часы высшего удовлетворения, как и на массовых собраниях революции».

Троцкий не притворялся, не хитрил, когда говорил, что и в изгнании каждый день, проведенный им за письменным столом, был счастливым днем. Он оставался жизнерадостен, весел, с оптимизмом думал о будущих временах. Надежный друг своих друзей, человек доброжелательный, разве что иной раз чересчур доверчивый, он прожил яркую, по-настоящему счастливую жизнь.

Пусть многопишущие обыватели отделываются штампами – «трагическая фигура», «неудачник», «проигравший».

Если мерить человеческую жизнь умением радоваться счастливым дням, то его «победитель», не знавший в своей жизни ни одного спокойного дня, в любых обстоятельствах страдавший от комплекса неполноценности, от скорпионских, провокаторских укусов, непрерывно наносимых самому себе, всем приближенным, всей стране, – вот он-то и останется в истории хроническим, неизлечимым, обреченным неудачником.

Духовное и физическое родство Пушкина и Троцкого помогает многое обдумать вновь. Не только Пушкин помогает понять все человеческое в Троцком. Но и Троцкий помогает увидеть в правильном масштабе политическую силу ума Пушкина и глубже проникнуть в законы политического и личного поведения поэта.

Через века и страны будут подниматься все выше две великие фигуры. Они будут двигаться навстречу друг другу, они друг друга поддержат с пониманием и любовью.

И что останется от завистников, от патологических лжецов, от человеконенавистников?

Бесконечная космическая пыль.

Прибавление

Попробуем предугадать читательские недоумения и неудовольствия.

Итак, нападение первое. – «Лишь потому, что иначе версия не выстраивалась, вам пришлось изобретать передатировку стихотворения “Под вечер, осенью ненастной…” Что это? Произвол!»

Защита. – Предположение о более поздней датировке – не мой каприз. Оно выдвигалось неоднократно, в частности пушкинистом М. Л. Гофманом.

Нападение второе. – «Концы с концами не сходятся! Почему за увлечением полькой Анжеликой должно следовать рождение ребенка? Вовсе не обязательно! Известно, что романы с Амалией Ризнич, с Каролиной Собаньской остались без “последствий”. Что это? Домысел!»

Защита. – Ни с А. Ризнич, ни с К. Собаньской романов не было, потому не могло быть последствий. Письма Пушкина безосновательно приурочила к Собаньской Т. Цявловская. Еще до войны эту легенду убедительно опровергал Н. К. Козмин…

Нападение третье. – «Допустим, что у Анжелики ребенок был. Тогда объясните: откуда у потомка польки и Пушкина – цыганские черты, цыганский характер? Почему “цыганский”, а не африканский? Вам что, незнакомо такое имя – Ганнибал? Где логика?!»

Защита. – Что ж, заодно опровергайте логику Пушкина. Вот две строфы из стихотворения, напечатанного им в 1831 году.

Цыганы С английского

Здравствуй, щастливое племя!
Узнаю твои костры;
Я бы сам в иное время
Провожал сии шатры.
Завтра с первыми лучами
Ваш исчезнет вольный след.
Вы уйдете – но за вами
Не пойдет уж ваш поэт.

Столь же решительно опровергайте примечание В. В. Томашевского:

«Пушкин помечал это стихотворение как перевод с английского, но ничего подобного в английской поэзии не найдено. Самое содержание стихотворения связано с фактами жизни Пушкина…»