Почему поют русалки

Человек, который сейчас спал рядом с ней, не знал ровно ничего о том, что она совершила в прошлом. Себастьян несколько лет служил в армии, сражавшейся с той самой страной, которой она помогала. Несколько раз ей хотелось рассказать ему о том, что за ней следят. Но ее пугали непредвиденные последствия такого шага, она больше боялась, что Девлин узнает правду о ее прошлом, чем того, кто следил за ней на темных улицах.

Внезапно Кэт увидела, что Себастьян проснулся и лежит, тихонько наблюдая за ней блестящими глазами. У этого человека были самые странные глаза на свете, таких она никогда не встречала: они были ярко-желтыми, как у волка, и, подобно волку, он мог видеть в темноте. Эта особенность, а временами и другие его не по-людски яростные чувства, подчас озадачивала ее.

– Я разбудила тебя? – спросила Кэт. – Извини, пожалуйста.

Улыбка приподняла уголок рта.

– Нет, ты меня не будила.

Он потянулся к ней, пальцы зарылись в каскад волос, упавших на плечи, когда он притянул голову девушки к себе. Кэт прижалась к нему губами, чувствуя, как скользят по обнаженной спине его руки. Сколько наслаждения в его прикосновениях, сколько радости в его поцелуях! Она отдавала этому человеку свое тело и чувствовала, как любовь и счастье омывают и текут сквозь нее.

Но страх, холодный и тяжелый, не проходил, его присутствие она ощущала так ясно, словно это был незнакомец, невидимый, но стоящий рядом.

ГЛАВА 12

Ранним-преранним утром, когда на часах едва пробило семь, вороной арабский скакун Себастьяна уже поворачивал к воротам Гайд-парка. Утро выдалось погожим, снежим, аллеи парка в этот час были пустынны, не считая одинокого всадника на сером коне, неспешной рысцой скакавшего по Роттен-роу.

В числе привычек графа Гендона имелась и эта – начинать день с верховой прогулки в Гайд-парке. Себастьян помедлил, не сводя с отца внимательного взгляда, как вдруг мерин под тем неожиданно сбился с шага, засбоил, и мягкий утренний ветерок вместе со знакомым цоканьем копыт донес до него звук отцовского голоса.

И Себастьяна, и его братьев отец сам учил верховой езде. Даже в те дни граф Гендон, хоть и был постоянно занят делами по управлению поместьем, не мог доверить простому груму такой важной задачи. Учитель из отца вы шел суровый, требования он предъявлял высокие, а замечания подчас были обидными и жесткими. Но его гордость за сыновей, ставших отличными наездниками, была видна по радости, сверкавшей в глазах, да редким словам похвалы.

Воспоминания вызвали у него улыбку. Себастьян приноровил вороного к шагу отцовского коня, и некоторое время они скакали в полном молчании.

Затем Гендон бросил из-под густых бровей быстрый взгляд на сына и сказал:

– Не сомневаюсь, ты оказался здесь не случайно. И причина, что привела тебя, чертовски важна, иначе ты бы в такую рань еще полеживал в постели. В чем дело? Проиграл тетушкино состояние на бирже?

Себастьян рассмеялся. Тот факт, что его сын унаследовал некоторое состояние и небольшое поместье, служил для графа источником нескончаемых сожалений. Наследником, имеющим независимый доход, управлять нелегко, а управлять сыном казалось графу совершенно необходимым.

– Собственно, я хотел поинтересоваться вашим мнением о сэре Хамфри Кармайкле.

– Кармайкл? – Граф с отвращением фыркнул. – Наглый выскочка. Его отец был каким-то ничтожным ткачом. Всего-навсего гнусным ткачом.

– Это я знаю. Кажется, владеет несколькими фабриками где-то на севере?

– В Йоркшире. Во всяком случае, начинал он там. Теперь-то у него есть доля везде, от угольных копей до верфей и банковского дела.

Себастьян всматривался в хмурое лицо отца. Граф Гендон сохранил все высокомерие и предубеждения, свойственные его касте, но самое глубокое презрение он выказывал политическим противникам правящего кабинета тори.

Себастьян улыбнулся:

– Кармайкл, мне помнится, из вигов?

– Разумеется, нет. Твердит, что поддерживает тори, но в действительности этот тип, вообрази только, ярый радикал! Строит для своих фабричных дома, нанимает врачей лечить их. Устроил для рабочих перерыв на обед среди дня. Даже не позволяет на своих фабриках детям до двенадцати лет работать больше десяти часов в день.

– Подумать только! Куда катится нация?

Отец бросил на него недоверчивый взгляд, но лицо Себастьяна хранило серьезность.

– Не существует ли какой-либо связи между Кармайклом и Альфредом, лордом Стентоном?

– Стентон – банкир. И разумеется, он поддерживает связи с влиятельными денежными мешками. Как и всеми людьми, заметными в Сити. – Помолчав, Гендон продолжил: – Ты задал этот вопрос из-за происшествия с сыном Стентона? Говорят, что Барклей Кармайкл погиб таким же образом, как и Доминик Стентон.

– Да.

Гендон нахмурился, но ничего не сказал.

– А каковы политические симпатии Стентона? – поинтересовался Себастьян. – Он принадлежит к партии тори?

– Ну конечно же, будто может быть иначе? Стентоны ведут свой род от Вильгельма Завоевателя.

Себастьян снова рассмеялся:

– Ваши слова надо понимать так, что обладатели славной родословной получают вместе с ней и невосприимчивость к любой радикальной философии?