Почему РФ - не Россия

дракона» (непосредственным источником, видимо, послужили писания группы

сумасшедших математиков во главе с Фоменко, но связь последних с

«неоевразийскими» поползновениями совершенно очевидна).

Подыскивание «исторических корней» современным идейно-политическим

«антизападным» фобиям представляется довольно нелепым ещё вот по какой причине.

На вопрос, в чем состоит суть «европейства», ответов может быть много — каждый

ответит в зависимости от собственных предпочтений и антипатий. Но что совершенно

очевидно, так это то, что современный «Запад» или «Европа» не имеет, кроме

названия и территории, почти ничего общего с понятиями и представлениями

традиционной европейской культуры и государственности. Для тех, кого наши

«патриоты» почитают наследниками Людовика XIV, Генриха VIII, Наполеона III,

королевы Виктории или Бисмарка, подобное наследие — примерно то же, что для

советской власти «проклятый царизм». К людям, которым бы вздумалось

пропагандировать связанные с ними культурные, социальные или политические реалии

(а тем паче руководствоваться в своей позиции соответствующими предпочтениями),

нынешняя «Европа» отнеслась бы куда более истерично, чем к политикам типа Ле

Пена, иначе как «фашизм» это бы не квалифицировалось.

И социально, и психологически современная «европейская демократия» гораздо ближе

её нынешним советско-православным ненавистникам, чем традиционной Европе, с

которой она не более схожа, чем какое-нибудь советское «евразийство» — с

культурными и политическими традициями Российской империи. Грань проходит не

между «европейством» и «русскостью», а между общей для всех европейских стран от

Португалии до России и от Норвегии до Греции великой цивилизацией белого

человека и ублюдочной «цивилизацией масс», поправшей как инославие, так и

православие, традиционную государственность как России, так и западных стран.

 

 

Власть (авторитаризм и тоталитаризм).

 

Поскольку базовым свойством российской государственности считается

«тоталитаризм», то прежде чем говорить о её характере, следует сначала

внимательно присмотреться к самому этому термину. Примитивность представлений об

общественном и государственном строе, порожденная и сочетающаяся с крайне слабым

знанием исторических реалий, а то и полным невежеством в этом отношении,

закономерно порождает представление о том, что все, не являющееся или не могущее

быть названным «демократией», и есть тоталитаризм. С ним на практике

отождествляются понятия «деспотия», «авторитаризм» и даже «консерватизм». Тогда

как при внимательном рассмотрении существа известных современности тоталитарных

обществ обнаруживается совсем иная генеалогия тоталитаризма, чем происхождении

его от традиционных деспотий, и выясняется, что он и демократия стоят по одну

сторону водораздела, на другой стороне которого находятся традиционные формы

социально-государственной организации.

Вопрос о том, что в формах социально-государственной организации является

нормой, также извращен чрезвычайно. Памятуя о том, что человеческая история

насчитывает тысячелетия, судить о её глобальной направленности по событиям

нескольких десятилетий или даже одного — двух столетий было бы опрометчиво. Если

встать на точку зрения, трактующую тоталитаризм как «недемократизм», то

окажется, что при нём прошла практически вся история человечества, и,

следовательно, именно он ей свойствен в наибольшей степени. Однако традиционные

общества были, конечно, не тоталитарными, но авторитарными. И разница между ними

и обществами «нового типа» — тоталитарными и демократическими — принципиальная.

Как правило, поводом для их отождествления служит представление о «диктатуре»,

но если авторитаризм — диктатура лиц, то тоталитаризм — диктатура идеи. Кроме

того, тоталитаризм хотя и невозможен без таковой, но не только не сводим к ней,

но наличие диктаторской власти не может быть само по себе его признаком.

Тоталитарная система характеризуется не степенью силы государственной власти и

её «деспотичности», а качеством, лежащим совсем в другой плоскости — её

всеохватностью. Не является индикатором тоталитаризма и гипертрофированная роль

государства; важнейшее значение при этом имеет социальная структура, особенно

права и положение высших её слоев. Вообще, ни один из критериев «тоталитарности»

системы (степень регламентации быта, идеологическая нетерпимость, определенная

социальная структура и социальная политика, характер власти) не может, взятый

сам по себе (в какой бы сильной степени ни был развит) свидетельствовать о

тоталитарности данного общества. Таковая достигается именно совокупностью всех

этих качеств, в тоталитарном обществе наличествует обычно весь набор

соответствующих явлений.

Для того, чтобы стало ясно, насколько вульгарные представления о родстве с

тоталитаризмом традиционного деспотизма и о происхождении одного от другого,

получившие столь широкое распространение в либерально-интеллигентской среде,

далеки от действительности, достаточно сопоставить хорошо известное тоталитарное

общество (характерным примером которого было советское) с классическим