Почему Россия не Америка

Причем, прежде чем перечислять, что хочется нам, надо сначала вспомнить, что можем предложить мы. У нас любят говорить, что мы неограниченный рынок сбыта. Извините, не надо путать свой аппетит со своей платежеспособностью. Никого не интересует, сколько мы хотели бы или могли бы потребить — и так ясно, что много. Вопрос в том, сколько мы можем оплатить. Классики марксизма (или их переводчики на русский) оказали всем нам медвежью услугу, внедрив в массовое сознание термин «рынки сбыта». До сих пор подсознательно многие считают, что частные предприниматели только тем и озабочены, как бы побольше произвести и сбыть с рук всем желающим (то есть нам), чтобы удовлетворить их все возрастающие потребности. Как кочегары, забрасывающие лопатами уголь в топку.

Вовсе не так. Частные предприниматели контролируют рынки сбыта, потому что на них получается прибыль. Если частные предприниматели могут вложить свои капиталы в какое-то дело без производства и сбыта товаров, но прибыльное, они это делают, не думая. Товары производят и продают (а не «сбывают»), только когда без этого не получишь прибыли. Это мы ходим на рынок, чтобы нам сбыли товар — продавцы ходят туда за зарплатой, а их хозяева — за прибылью.

Как говорил, наверно, Конфуций: «И страж у ворот не свободен от желаний, но его желания можно не принимать во внимание». Даже если он этого не говорил — ограничим (пока) наши желания и посмотрим, что можем предложить мы.

Итак, первая группа: наши товары и услуги, экзотические для иностранцев. Много ли у нас этого добра? Уральские самоцветы — не уникум в современном мире, как некоторые ошибочно думают, и малахитовые шкатулки режет сейчас не Данила-мастер, а черный, как сапог, умелец из африканской глубинки. Заирский малахит гораздо лучше остатков уральского, да наш, увы, уже и порядком поистрачен. Не слишком дорогой, но интересный камень родонит, который был на колоннах исторической станции метро «Маяковская», в начале 90-х ободрали вандалы, при участии какой-то сволочи из администрации метрополитена. И что вы думаете? Сейчас его заменяют похожим, но вовсе не таким мрамором. Нет родонита, кончился он в стране! Янтарь еще есть в Калининградской области, но он есть и в Германии, и в Прибалтике.

То есть наш список экзотических товаров не очень велик, и он примерно соответствует экспортным возможностям России 17-го века, а кое в чем и сильно сократился. Нет у нас сейчас речного жемчуга, маловато кречетов и черных соболей. А если товар не экзотичен, то нам приходится при его экспорте конкурировать. Внутри страны мы можем избежать конкуренции просто — пошлинами, тарифами, другими способами. А вне — если мы пытаемся продать то, что кроме нас продают и другие — можем только конкурировать, то есть предлагать свою продукцию того же качества по той же цене, сокращая издержки.

У нас есть туристические возможности. Хотят молодые японцы (и, наверно, японские разведчики) участвовать в ралли по таежным дорогам Дальнего Востока — почему не торговать этими путевками? Но даже англичане, например, предпочитают больше принимать туристов, чем ездить сами. Во всех развитых странах введен такой порядок: турфирма имеет право отправить своего гражданина за рубеж, только если обеспечила приезд иностранца. Поэтому по туризму мы сколько получим, столько и потратим. Да и мода на Россию прошла, и вернется не скоро. Ни гор у нас, ни парковых лесов — болота, да осины, да елки.

В Шотландии можно токующего глухаря сфотографировать с десяти метров (есть такой вид туризма), на Аляске — как медведь лососей из водопада ловит. А у нас? У нас богатая история, но маловато памятников, слишком часто пылали наши деревянные города (если кто не знает, то в пределах Садового кольца Москва до сих пор наполовину деревянная). Судя по московскому метро, иностранных туристов сейчас здорово поубавилось. Помню, еще до Олимпиады по «Комсомольской-кольцевой» всегда одновременно гуляло по две-три группы американских сушёных старушек, щелкая фотокамерами мозаики на потолке, а сейчас это редкость.

Хотя, конечно, кое-что в России есть. Одна панорама ледохода на наших реках — настолько сильная эмоция, что многие не пожалели бы денег, чтобы на это посмотреть, жаль, что наши турфирмы до этого еще не догадались.

Но это все по государственным масштабам мелочи. Многое у нас недоиспользуется, но все это в пределах сотен миллионов долларов. А экспортируем мы ныне на 50 млрд. долл.

На самом же деле только то, что не понадобится ни нам, ни нашим детям и внукам, или хотя бы то, что в обозримом будущем будет для них доступно, можно рассматривать в качестве экспортного товара.

«Купил — нашел, продал — потерял». Ведь что такое что-то «продать»? Это значит — отдать чужому дяде или свои ресурсы, или свой труд. А зачем нам это нужно? Только если рассчитываешь получить взамен что-то такое, что тебе нужно больше, чем отдаваемое.

Так давайте и посмотрим, ориентируясь на сложившуюся структуру экспорта, сколько можно продавать, отняв от нынешнего экспорта то, что нельзя продавать ни в коем случае.