Почему тебя похитили (ЛП)

Номер на дешёвых, розово-сине-фиолетовых ключах − шестьдесят четыре (вишневая жевательная резинка, замороженная черника). Кирстен проходит мимо цветочной музыкальной шкатулки, прежде чем находит нужный блок. Дверь покрылась ржавчиной, и ее не так-то легко открыть. Она издает протяжный скрип, и от этого звука перед глазами возникает узор из красных ёлочек, который мгновенно ее ослепляет. А затем наступает тишина, видно как пыль мерцает на солнечном свете.

Девушка стоит неподвижно, дышит, моргает, пытается справиться с лавиной запахов, цветов, ощущений, воспоминаний, кружащихся вокруг неё. Ближе всего к выходу стоит мебель из гостиной, и фокус внимания сосредотачивается на ней. Приподняв защитное покрытие, ее взгляд падает на подлокотник дивана со знакомым узором на выцветшем ситце. В голове вспыхивают картинки прошлого: она лежит на этом диване, ест хлопья с молоком и смотрит телевизор. Спиной удобно опираться на одну подушку, другую же подушку подложила под колени. Обивка дивана изодрана там, где их старый кот Минги точил когти.

Кирстен поднимает сиденье и рассматривает пятно на внутренней стороне. Однажды мать пролила томатный суп, чего не простила упрямая ткань.

Кофейный столик с небольшой трещиной на стеклянной столешнице. Эта трещинка была там, сколько девушка себя помнит. Низкий буфет, кухонный стол, стулья на колесиках. Гул в ее голове постепенно утихает. Она может это сделать. Медленно, методично, она вновь знакомится с каждым предметом. Она трогает их, уделяя внимание каждому, как какая-то заклинательница мебели.

Огромная стальная лампа на регулируемой по высоте подставке, прикроватные тумбочки, антикварный дубовый книжный шкаф. Коробки с книгами, документами и папками. Ее родители были академиками и извели за жизнь такое количество бумаги, что каждый был ответственен за уничтожение, по меньшей мере, двадцати участков тропического леса, размером с поле для регби.

Несмотря на то, что родители были из поколения читателей электронных книг, они предпочитали читать бумажные эквиваленты и писать ручкой на бумаге, вместо стекла или проекций.

‒ Это просто ощущается реальнее, ‒ обычно говорила ее мать, записывая на обратной стороне старого рецепта список покупок. Кирстен на это только вздыхала.

‒ Смартфоны существуют не просто так, ‒ девушка, раз за разом, показывала ей, как составлять виртуальный список покупок. ‒ Его можно отправить в магазин, и все ее покупки соберут и доставят.

Мать одаривала ее натянутой улыбкой, и Кирстен знала, что ей никогда не выиграть эту битву. Когда на рынок пришли «Селперсис», а затем умные часы, для родителей это стало настоящим ударом. Они привыкли к старым кирпичам-смартфонам, как будто это было нечто, чем стоит гордиться, как сожжение бюстгальтеров в шестидесятых. Изображение особенно уродливого горящего лифчика всплыло у Кирстен в голове: она не знала, откуда оно взялось. Из ее университетской жизни? Из старого фильма «Моя прекрасная леди»? «Пикстрим»? «Вебпедия»? «Флиттр»? Иногда ей казалось, что ее мозг гигантский объемный проектор, заполненный случайными картинками. Откуда все это? Из параллельной реальности? Предыдущей жизни? Жизни кого-то другого?

Единственным исключением принятия технологического прогресса был момент, когда она подарила им «Голограф»: 3D фотопроектор, под завязку загруженный кадрами сомалийских пиратов, которые сделала Кирстен. Это было до того, как эта серия фотографий удостоилась награды. Они были так горды ей, постоянно просматривали снимки на проекторе, несмотря на их довольно мрачное содержимое. «Голограф» не покидал каминной полки месяцами, даже, когда был выключен.

Такие хорошие воспоминания! Но тут в мыслях проносится тот факт, что «Голограф» украли во время ограбления. И снова перед глазами вспыхивают малиновые кометы.

Кирстен пытается оторвать скотч, ругая себя за то, что не подумала захватить пару ножниц. В третьей коробке находится аккуратный маленький карманный нож «Ройал скай». У него острый вкус, слегка горьковатый, с привкусом цианида. Вкус яблочного семечка. Она точно помнит этот вкус. Ностальгия. Ее отец хранил этот нож в кармане и вытаскивал только по особым случаям: когда было нужно откупорить бутылку вина на соседском барбекю, или подрезать нить, которая угрожала распустить платье. В таких случаях он всегда приступал к делу размеренно. Медленно изучал проблему, задумчиво ставил диагноз, и извлекал волшебный предмет из глубин своих брюк. Не спеша выдвигал блестящее лезвие, и, наконец, делал аккуратный надрез там, где это было необходимо. Никогда не забывал после этого почистить нож, полировал рукавом его эмблему, а затем просушивал. Вдумчиво, тщательно, с умом.