Почему Третий Рейх проиграл войну. Немецкий взгляд

И одновременно Москва находится в конфронтации с Соединенными Штатами Америки, которые, будучи атомной мировой державой, каковой СССР станет только в августе 1949 года, и победителем в глобальном стратегическом плане, доминируют в мировой политике. Поэтому при объективном рассмотрении некоторые из реакций и действий Кремля в период между 1945 и 1948 годами, которые в глазах современников, и в первую очередь американского руководства, должны были выглядеть как провокации, представляются в ретроспективе носящими сугубо оборонительный характер [51]. При этом, пожалуй, всем великим державам нельзя было до весны 1946 года отказать в желании мирно сосуществовать друг с другом. С другой стороны, можно реконструировать, как выдержанная в агрессивном духе внешняя политика Сталина прямо-таки неизбежно приносила контрпродуктивные плоды. И не чей-то произвол был тому виной, что Советский Союз остался в столь тяжелой для него послевоенной ситуации практически без сколько-нибудь значительной поддержки со стороны Запада [52].

Несколько утрируя, можно сказать, что в 1945 году обе ведущие мировые державы заняли исходные позиции на пути к разделу мира. Речь шла о таком развитии, на которое следует смотреть в контексте упомянутого выше дуализма и на котором, как представляется, сильно сказывался проявлявшийся с 1944 года недостаток способности каждой из сторон понять интересы друг друга.

Совершенно очевидно непонимание американским правительством наличествовавшей еще и в 1945 году как данность – геополитически обусловленной и потому подчиненной мыслям о зонах безопасности – стратегической концепции Советского Союза. В результате чего и возникло убеждение, что СССР встал на путь безудержного экспансионизма, который следует сдерживать ради сохранения свободолюбивой формы жизни. А то, что позволяет трактовать себя как защитный вал от воздействия могучих экономически и привлекательных в общественно-политическом отношении Соединенных Штатов, интерпретировалось по ту сторону Атлантики как создание глясиса, нацеленного на глобальную экспансию.

Не менее фатально проявляла себя наблюдавшаяся на советской стороне неспособность непредвзято анализировать систему американской капиталистической экономики. В идеологической зашоренности ее определяли там как империалистическую и антисоветскую по своей сути. И именно в малой готовности помогать СССР в восстановлении Кремль и усматривал в первую очередь подтверждение якобы агрессивного характера американского капитализма. В 1947 году размежевание фронтов дошло уже до того, что Москва отклонила помощь по линии плана Маршалла из опасения, что это приведет к размыванию ее господства в коммунистической Европе [53].

Это был порочный круг. Неверные оценки и укореняющиеся стереотипы, – скажем, та же мания Москвы насчет того, что ее хотят взять в кольцо, – вели к эскалации конфликта [54].

Некоммунистическая гемисфера

Если безоговорочная капитуляция германского вермахта датируется 8 мая 1945 года, то тотальная государственно-политическая капитуляция Германии была провозглашена четырьмя державами-победительницами только 5 июня 1945 года, когда члены формального правительства рейха и назначенный Гитлером рейхспрезидент гроссадмирал Карл Дениц уже находились в плену у союзников. В соответствующей декларации говорилось: «Германия подчиняется всем требованиям, которые налагаются на нее сейчас или будут наложены позднее». Одновременно союзники брали на себя «верховную власть (supreme authority) в Германии, включая всю власть, которой располагает германское правительство, верховное командование и любое областное, муниципальное или местное правительство или власть» [55].

Тем самым каждый из четырех союзных главноначальствующих осуществлял правительственную власть в своей зоне оккупации. Совместно они должны были действовать в тех делах, которые касались Германии как единого целого, для чего был учрежден Контрольный совет, для принятия решений которого требовалось единогласие. Для Берлина союзники установили особый порядок, предусматривавший совместное управление городом и раздел его на четыре сектора. Но, хотя город лежал наподобие острова в советской оккупационной зоне, никаких однозначных договоренностей насчет прав доступа туда западных держав не имелось [56].

Означал ли конец германской государственности также и конец германского рейха, – этот вопрос так и остался открытым и бурно дискутировавшимся впоследствии вопросом, – правда, перед лицом реальности окончания войны – чисто академическим. Основную же массу немцев в мае 1945 года, да и еще в течение ряда лет, мучили другие заботы. Большинство людей голодало, очень многие не имели жилья, почти все разыскивали потерявшихся близких и тревожились за родных, которые считались пропавшими без вести или находившимися в военном плену. Летом 1945 года почти 5 000 000 бывших немецких солдат еще были в западном и около 2 000 000 в восточном плену. Примерно 500 000 человек там и умерли. Последние возвратились домой в 1955 году [57].