Почему Третий Рейх проиграл войну. Немецкий взгляд

Планировавшаяся ранее война должна была стать войной колониальной, а это значит – особенно жестокой. Разгром русских вооруженных сил был бы лишь первым актом, за которым должна была последовать тотальная оккупация этой огромной страны, полная ликвидация государственной власти Советского Союза, истребление звена руководящих кадров и интеллигенции, создание подвижного германского колониального аппарата и, наконец, порабощение 170-миллионного населения. Сомнительно, был ли вообще выполним подобный план даже при самых благоприятных обстоятельствах. Во всяком случае, это был план, для выполнения которого была необходима жизнь целого поколения.

Теперь же Гитлер имел для войны с СССР всего лишь два года. Но даже и в эти два года четверть германской армии и треть военно-воздушных сил были связаны на Западе. К концу этого срока Гитлер был бы вынужден вновь перебросить большую часть своих войск на Атлантическое побережье, и Россия, если не считать незначительные оккупационные войска, была бы предоставлена сама себе.

В этих изменившихся условиях Гитлер мог, однако, лишь надеяться в лучшем случае выиграть против Советского Союза «европейскую нормальную войну» с ограниченными целями – своего рода расширенный вариант блицкрига против Франции. Этому соответствовали и военные планы, которые предусматривали наступление лишь до линии Волга – Архангельск. Длительная оккупация также и азиатской части Советского Союза по ту сторону Урала, даже в случае военной победы, полностью истощила бы немецкие силы и сделала невозможным продолжение мировой войны.

В условиях ограниченного времени и сил планы Гитлера могли иметь успех только в том случае, если бы русские сделали ему одолжение и, как французы в 1940 году, вступили бы всей силой своих мобилизованных армий в решающую борьбу вблизи границы, вместо того чтобы использовать просторы русской территории. Только в этом случае можно было бы выиграть решающую битву. Кроме того, должно было найтись русское правительство, которое признало бы такое военное решение неизменным и, как правительство Петена во Франции, предпочло бы длительной отчаянной борьбе быстрое военное перемирие.

Но и в этом случае Гитлер должен был бы, как и во Франции, проявить готовность выставить для такого перемирия приемлемые, «нормальные» условия. Он должен был бы по крайней мере признать авторитет этого русского правительства в своей стране и создать для русского населения в оккупированных областях более или менее нормальные условия жизни. Только в этом случае Гитлер мог надеяться заставить побежденную Россию пойти на «коллаборацию», подобно тому как это было с побежденной Францией. Только в этом случае он мог думать о том, чтобы спустя два, самое большее три года вновь повернуться к побежденной России спиной, не опасаясь немедленного развязывания русскими освободительной войны, которая означала бы войну на два фронта в момент англо-американского вторжения.

Это была дилемма, которая вставала перед Гитлером в случае войны с СССР. Даже быстрая военная победа, которая была далеко не само собой разумеющейся, грозила скорее ухудшением, нежели улучшением положения Гитлера в решающей фазе мировой войны, если бы не удалось победу на Востоке тотчас же перечеканить в мир – более того, установить дружеские отношения между побежденной Россией и Германией.

Но любая мысль о подобной политике была для Гитлера весьма далекой. Он по-прежнему находился в плену своей идеи фикс о германском жизненном пространстве на Востоке. Он не признавал или не хотел признавать, что эта идея разрывает теперь рамки его стратегических возможностей. Из-за недостатка времени, который исключал колониальную войну с Россией, он уже с первого дня войны пустил в ход колониальные меры истребления и порабощения. Тем самым он с самого начала показал народу и армии противника, что их ожидает в случае поражения, и вверг их в отчаяние, еще не победив.

Даже в европейской, «нормальной» войне Россия оказалась бы, очевидно, победителем: численность ее населения более чем в два раза превышала население Германии. СССР имел тогда богатые военные традиции, высокую степень вооружения, а для обороны – такое почти непреодолимое оружие, как пространство. Советский Союз совсем не «созрел для падения» – это было молодое, мощно развивающееся государство, которое переживало этап широкой модернизации и индустриализации.

С того момента как русская боевая мораль не ставилась больше под вопрос, Россия с ее военно-техническим равновесием и ее численным и территориальным превосходством не могла больше проиграть войну, а Германия – выиграть ее. Даже крупные отступления русских на Южном фронте в 1942 военном году никак не меняли положения дел. В ходе этих отступлений не было больше массовых пленений, как это имело место во время крупных поражений в первые месяцы войны. В 1942 году Россия сознательно использовала свое пространство как оружие, долгое отступление завершилось Сталинградом.