Почему у Грузии получилось

Еще когда обсуждали мое назначение, президент спрашивал, не поздно ли проводить реформы. На что я сказал: «Знаете, реформы надо делать в течение полугода». «Ой, а у нас же полгода уже прошли, – говорит Жвания, – значит, уже поздно?» А Саакашвили предложил: «Давайте будем отсчитывать полгода со времени реального присоединения Аджарии. Ну вот, у вас есть некоторое время на реформы».

О том, что у реформаторов в распоряжении есть лишь краткий «медовый месяц», предупреждал и бывший премьер-министр Эстонии Март Лаар: «У лидеров Грузии не так уж много времени. Удобный момент для принятия чрезвычайных мер… будет длиться только несколько месяцев, возможно, год. Если Грузия не использует этот шанс в своих интересах, в проигрыше окажемся все мы»[256].

Все эти советы, глубокий кризис, в котором пребывала страна, и мандат доверия со стороны населения заставляли власть спешить с проведением модернизации. Чем скорее происходит трансформация, тем больше можно успеть: страну буквально заставали реформами врасплох, не давая заинтересованным в торможении группам времени на мобилизацию.

Как ни парадоксально, но из опыта Грузии следует вывод, что при экстренной трансформации либеральные реформы нужно проводить «авторитарной рукой». «Если надо создавать государство заново и добиваться быстрого роста экономики, то надо забыть об учебниках. И, уж конечно, это касается старых и неправильных учебников», – убежден Лежава.

Кокрашвили Кетеван

Родилась 16 мая 1966 года в Тбилиси.

В 1990 году получила диплом с отличием факультета правоведения Тбилисского государственного университета.

В 2004 году заместитель министра экономического развития, в 2005–2008 годах заместитель государственного министра по координации реформ.

Член правительственной комиссии по реформированию Гражданского кодекса, доктор права, профессор Грузинского технического университета (ГТУ) и Свободного университета, канцлер ГТУ.

Абсолютно все участники процесса реформирования страны, с которыми мне довелось общаться, рассказывают о постоянной спешке, которая сопутствовала их работе.

Профессор Грузинского политехнического университета (ГПУ) Кетеван Кокрашвили вспоминает, что ощутила эту гонку еще во время первой встречи с Бендукидзе, когда ее только приглашали на работу в государственный аппарат:

Не прошло и двух недель с тех пор, как Каху назначили министром экономики. Около 12 часов ночи позвонил мой друг и говорит: «Помнишь, три дня назад я просил у тебя юридической консультации? Так вот, это был вопрос Кахи Бендукидзе. Он хочет с тобой встретиться». После нашей получасовой беседы Каха сказал: «Я хочу, чтобы вы стали моим заместителем, приходите завтра в полдень на работу». Я говорю: «Завтра же воскресенье!» «А какое, – говорит, – это имеет значение?» Вот тогда я уже абсолютно точно знала, что у меня не будет ни субботы, ни воскресенья, ни дня, ни ночи.

Но у этой спешки обнаружился побочный эффект – серьезная нехватка в обществе информации о происходящих изменениях, что иногда снижало результативность самих реформ. По мнению Лежавы, «при таких темпах реформ это просто невозможно: если хочешь сделать 25 реформ в год, то разъяснять их всем времени не остается».

Сожалея о возможностях, упущенных властью, вице-президент НКО «Новая экономическая школа – Грузия» Гиа Джандиери отмечает: