Почему у собаки чау-чау синий язык

Как только мы приехали в Таллин, сразу, узнав адрес, отправились в местный ТЮЗ имени Максима Горького, который, как известно, ни одной детской пьесы не написал. Во всем театре на тихой улице оказался только один человек – вахтер, плохо говорящий по-русски. По дороге Саша меня убеждал, что надо соврать что-нибудь невероятное, тогда вранье будет выглядеть правдоподобно. Поскольку я был в уже описанной замшевой куртке, то представился режиссером с «Мосфильма», так как друг Прокловского отца, дядя Слава (тот, что пилил ножки у Витиной мебели), работал на студии замдиректором, и мне это казалось достаточным прикрытием. В случае чего я всегда мог сказать: «Позвоню-ка я Семенову!» Представившись, я показал за спину на Зегаля и сказал, что это мой ассистент. Возмущенный ассистент сзади запыхтел, но стерпел. Я попросил встречи с главным режиссером. Но главный режиссер вместе со своей труппой, оказывается, продолжал колесить по республике, и в данный момент знакомый нам автобус направлялся в город Тарту. Ради друга можно пойти на совсем бессмысленное действие, и я спросил у вахтера, как найти молодую актрису, которая мне нужна для съемок нового фильма, и постарался описать ее внешность. Удивительно, но вахтер меня сразу понял и сообщил, что девушку зовут Сюзанна, Сюзи. В театре она стажерка, а работает на соседней улице в галантерейном магазине…

Когда я обернулся, ассистента сзади уже не было. Но я не мог сразу броситься за ним, все же режиссер, поэтому нагнал Сашу уже у входа в магазин. В пустом торговом зале скучали всего лишь две продавщицы. Одна из них, без сомнения, была та, по которой уже сутки грезил мой соавтор. Конечно, можно сказать, что все эстонские девушки на одно лицо, но таким красно-фиолетовым цветом могла покрываться только кожа разыскиваемой нами стажерки.

Увидев нас, она совсем не обрадовалась, а только, взмахнув руками, навсегда скрылась в подсобном помещении. Больше я в своей жизни Сюзи не встречал, думаю, что Саша тоже. Поэтому, стала ли она примой Театра юного зрителя или сделала карьеру в галантерее, нам неизвестно.

Зато известно от Льва Давидовича Бронштейна (он же Лев Троцкий), что путь к цели порой важнее, чем сама цель. Из магазина мы вышли совершенно удовлетворенными. Теперь наступила очередь моих желаний. Мы поехал на вокзал и купили плацкартные билеты без белья на поезд, который ночью уходил в Москву. Этот решительный шаг стоил нам потери всех денег.

Но реализация даже этого простенького желания стала возможной только после долгого выяснения отношений с соавтором. Саша предложил на имеющиеся деньги пожить в Таллине, потом без билета пробраться в Ленинград. «Это просто!» – объяснил он. А из Ленинграда совсем легко на трех электричках бесплатно добраться до Москвы. Я отсчитал половину суммы и отдал ее Зегалю с предложением, чтобы он делал с ними что хочет. «Да, – сказал мне соавтор, – скучно с тобой ездить на отдых».

Нынешнее поколение не знает чувства голода (и ответственности, добавила бы моя мама), а вот мы с Зегалем узнали. В тот день я понял героев прочитанных в детстве книг, ушедших в революционную борьбу за счастье трудового народа. Меня только б позвали в тот вечер на баррикаду, я первым бы там оказался. Я бы сражался за право, чтобы еда досталась всем, не на жизнь, а на смерть. Что может ощущать молодой человек, последний раз утром съевший кусок кильки и кружок вареного яйца, при этом гуляющий целый день по центральным улицам Таллина вдоль кафе с выпирающими наружу взбитыми сливками? Голодные всегда дерутся отчаянно, так как собственная жизнь в тот момент для них никакой ценности не представляет.

Я мечтал: вот сейчас пройдем за угол, а там будут раздавать прохожим бутерброды! Чувствительный Саша примирительно сказал: «А ты хорошо стал выглядеть, тебе подходит легкая худоба». Навстречу шли исключительно толстые, довольные люди с сытой усмешкой, при этом поглощающие яблоки, булочки, мороженое…

– Так! – Сашка встал в стойку. Перед нами вражеским лагерем раскинулась столовая самообслуживания. – Дай три копейки!

Я выдал требуемую сумму, незначительную даже при нашем нищенском положении.

Саша, как разведчик, получивший легенду, отправился выполнять задание. Единственное, что он мог купить, это круглую пресную маленькую булочку, оторвав ее от упакованных наподобие пулеметной ленты в целлофан собратьев. Но зачем для этого надо становиться в получасовую очередь, я никак не мог понять, тем более он отгородился от нее невесть откуда взявшейся газетой «Советская Эстония».

Вернулся Сашка не только с трехкопеечной булочкой, которую пытался разломать пополам; когда это ему не удалось, большую часть булочки он оставил себе. Как я и предполагал, прикрывшись газетой, он спер с прилавка две бутылочки сливок.

– Завтрак на траве, – сказал я, когда мы уселись на газоне.

– А теперь, как в оригинале, посадим рядом двух голеньких девочек, – отозвался Сашка, доставая из-под полы две маленькие бутылочки, которые в этот момент выглядели куда желаннее, чем настоящие девчонки, даже голые.