Почему у женщин при социализме секс лучше

Напротив, в социалистической Польше сексология развилась в «целостную научную дисциплину, охватывающую достижения различных направлений медицины, социологии и гуманитарных наук, благодаря чему психология, социология, антропология, философия, история, религиоведение и даже теология стали источниками знаний для сексуального просвещения и лечения половых расстройств. Сексуальность рассматривалась как многомерное явление, укорененное в личных отношениях, культуре, экономике и обществе в целом». В отличие от большинства западных коллег, польские сексопатологи эпохи социализма исследовали стремление индивида к любви, близости и осмысленной жизни и внимательно относились к мечтам и фрустрациям пациентов. Социалистическое государство финансировало их зарплаты и исследования, что резко контрастировало с господством корпоративного финансирования на Западе. Это оказало особенно выраженное положительное влияние на понимание польскими специалистами женской сексуальности. По словам Косьцяньской, польские сексологи «не ограничивали секс телесными ощущениями и подчеркивали важность социального и культурного контекста для сексуального удовольствия». Даже самая совершенная стимуляция, утверждали они, не поможет достичь удовлетворения, если женщина подавлена или переутомлена, [либо] беспокоится о своем будущем и финансовом благополучии». Аналогично направлению, в котором двигалась Восточная Германия, в Польше секс при социализме был, по-видимому, лучше, потому что женщины пользовались большей экономической защищенностью, а сам секс не превращался в товар так, как это происходит на капиталистическом Западе. К тому же раз мужчины не платили за него, то, вероятно, больше думали об удовольствии партнерш[137].

После краха социалистического строя в Польше стремительно возродились консервативные гендерные роли, некогда гарантированная репродуктивная свобода была отобрана, как и многие достижения социализма в отношении прав женщин. Подъем польского национализма также ознаменовал собой всплеск гомофобии, ксенофобии и антисемитизма. Интересно, однако, что наследие целостного восприятия сексуальности, сформированного в 1970−1980-е гг., сохранилось. Теперь сфера сексологии была вынуждена работать под тем же давлением рынка, которое господствовало на Западе, но полячки, по словам исследователей, до сих пор сообщают о более высоком уровне сексуального удовлетворения, чем женщины Соединенных Штатов. Косьцяньская цитирует исследование 2012 г., согласно которому у трех четвертей польских женщин нет «нарушения половой функции», и сравнивает его с данными исследования 1999 г., обнаружившего, что только 55 % американок могут сказать то же о себе[138].

Опять-таки, нельзя делать общие выводы об опыте всех социалистических стран Восточной Европы до 1989 г. Каждая из них по-своему подходила к решению женского вопроса, хотя все исходили из единого теоретического базиса – трудов Бебеля, Энгельса или Коллонтай. На мой взгляд, худшим местом для того, чтобы быть женщиной, являлась Румыния, где социалистический строй почти не изменил деспотической патриархальной культуры. Весьма враждебная среда для интимных отношений царила и в Албании. Болгария была заметно более пуританской, чем Восточная Германия, тем не менее издаваемый государством женский журнал регулярно публиковал рубрику по сексологии. В 1979 г. правительство способствовало изданию и широкому распространению одного из самых популярных восточногерманских пособий по половой жизни «Мужчина и женщина. Интимные отношения» Зигфрида Шнабля. Несмотря на врачебный язык и недостаточную, с нашей точки зрения, просвещенность Шнабля в вопросах гомосексуальности и мастурбации, имеющееся у меня болгарское издание начинается со статистических данных об оргазмах женщин ГДР и включает анатомические диаграммы, показывающие, где находится клитор и как выглядит в разных стадиях возбуждения. По воспоминаниям болгарского романиста Георги Господинова, книга была грандиозным бестселлером, и в редком болгарском доме не нашлось бы экземпляра, спрятанного за томами на самой верхней книжной полке. По сравнению со своими северными соседками, румынками, болгарские женщины пользовались бóльшим доступом к противозачаточным средствам, и их сексуальность не была настолько табуирована. Например, в ответ на мою колонку о сексе и социализме в The New York Times молодая болгарка написала в «Фейсбуке»: «Я родилась при социализме. Когда я росла, сексуальность считалась нормальной, самой обыденной вещью: в семье об этом открыто говорили, книги по сексуальному просвещению почти не прятали, мы ходили на нудистские пляжи. Второе, о чем мама до сих пор спрашивает меня, когда я ей звоню (после “Как дела?”), – “Ты достаточно часто занимаешься сексом?” Не утверждаю, что при социализме было прекрасно, но меня особенно заинтересовала эта статья, потому что я имею личный опыт!»[139]

★