Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Однако обширные цветные пятна, которые все еще обозначали территории этих империй на более старых атласах, когда я был школьником, вводили в заблуждение. Наряду с укреплением западной мощи война привела также и к ее перераспределению. Европа вела войну «не по средствам», и долги по счетам превосходили даже британский кредит. В 1920 году инфляция достигла 22 процентов; в следующем году уровень безработицы превысил 11 процентов. В забастовках было потеряно 86 миллионов человеко-дней. Да, солнце все еще не заходило над Британской империей, но ей приходилось очень сильно стараться, чтобы оставаться в деле.

Чтобы заплатить свои долги, Британия рассталась с частью своего капитала, большая часть которого утекла через Атлантику. Прошедшая война была адом, но Соединенные Штаты этой адской войной воспользовались и вдруг стали и мастерской мира, и мировым банкиром. Ранее, в XV столетии, западный центр сместился из Средиземноморья в направлении Западной Европы, а в XVII столетии он опять сместился — в направлении океанических империй северо-запада. Теперь же, в XX столетии, западный центр в очередной раз смещался — по мере того, как обанкротившиеся океанические империи северо-запада Европы уступали свои позиции североамериканской империи.

Соединенные Штаты перешли к новому типу организации, которую мы можем назвать субконтинентальной империей. В отличие от традиционных династических империй в этой империи не было древней аристократии, правящей забитыми крестьянами. В отличие от европейских океанических империй в ней не было небольшого либерального индустриализованного исходного центра, властвующего «над пальмами и соснами». Скорее евро-американцы — после того, как они почти истребили коренное население, воевали в жестокой гражданской войне и загнали миллионы бывших рабов обратно в фактически крепостное состояние, — распространили от моря до моря демократическое гражданское общество, где процветающие фермеры кормили огромный промышленный центр на Северо-Востоке и верхнем Среднем Западе страны и покупали производимые там товары. К 1914 году эта субконтинентальная американская империя уже соперничала с океаническими империями Европы, а после 1918 года ее бизнесмены вышли на мировой уровень.

Такое шумное и стремительное перетекание европейских богатств в Соединенные Штаты поражало современников. Государственный секретарь США как-то заметил: «Финансовому центру мира потребовались тысячи лет, чтобы переместиться с берегов Евфрата на берега Темзы и Сены. Теперь похоже на то, что он переместится на Гудзон за время от рассвета до заката»⁴³. К 1929 году американцы оказались держателями более 15 миллиардов долларов иностранных инвестиций — это почти столько же, сколько принадлежало британцам в 1913 году, а стоимость их глобальной торговли возросла более чем на 50 процентов.

Под американским руководством, казалось, возродился золотой век глобального капитализма; но имелось одно ключевое отличие. Как считал Кейнс, до 1914 года «влияние Лондона на кредитные условия по всему миру было настолько сильным, что Банк Англии мог почти что претендовать на роль дирижера международного оркестра»⁴⁴, однако после 1918 года Соединенные Штаты не имели желания брать на себя такую работу. Дабы избежать заразительного соперничества и войн Европы, американские политики оставили место дирижера пустым, уйдя в политическую изоляцию, достойную Китая или Японии XVIII века. Покуда времена были хорошими, оркестр импровизировал и как-то выкарабкивался, но, когда времена становились плохими, его музыка превращалась в какофонию.

В октябре 1929 года в некоторой степени из-за головотяпства, во многом из-за неудачного стечения обстоятельств, а также по причине отсутствия «дирижера» лопнувший пузырь на американской фондовой бирже обернулся международной финансовой катастрофой. Зараза быстро распространилась по всему капиталистическому миру: банки сворачивали свою деятельность, кредит пропадал и валюты обрушивались. Голодали немногие, однако к Рождеству 1932 года один американский рабочий из четырех не имел работы. В Германии число таковых приближалось к одному из двух. Безработные с серыми лицами стояли в длинных очередях. Они, по мнению английского журналиста Джорджа Оруэлла, «смотрели на свою судьбу с таким же немым изумлением, как животные, попавшие в ловушку. Они просто не могли понять, что с ними случилось»⁴⁵.