Почему властвует Запад… по крайней мере, пока еще. Закономерности истории, и что они сообщают нам о будущем

Объединяющая идея, лежащая в основе теорий «давней предопределенности», состоит в том, что с незапамятных времен некий важный фактор сделал Восток и Запад очень и постоянно разными. Он и определил то, что промышленная революция случилась на Западе. Разногласия же – и разногласия яростные – у сторонников теорий «давней предопределенности» существуют по поводу того, что это был за фактор и когда он начал действовать. Некоторые из них делают акцент на материальных силах – таких, как климат, топография и природные ресурсы. Другие обращают внимание на не столь осязаемые причины – такие, как культура, политика или религия. Те, кто подчеркивает роль материальных сил, обычно склонны рассматривать «давность» как то, что действительно существует очень долго. Некоторые из них заглядывают на пятнадцать тысяч лет назад, в конец ледникового периода[14], а кое-кто углубляется в прошлое еще дальше. Те же, кто делает акцент на культуре, обычно рассматривают «давность» как нечто более кратковременное, простирающееся в прошлое лишь на тысячу лет – до Средних веков либо на две с половиной тысячи лет – до эпохи греческого мыслителя Сократа и великого китайского мудреца Конфуция. Но вот в чем сторонники «давности» могут согласиться между собой, так это в том, что британцы, которые в 1840-х годах пробивали себе огнем дорогу в Шанхай, и американцы, которые десятилетием позже силой заставили открыть японские порты, были всего лишь бессознательными агентами последовательности событий, начавшейся тысячелетием раньше. Сторонники «давности» могли бы сказать, что было попросту глупо с моей стороны начать эту книгу с противопоставления сценариев «Альберт в Пекине» и «Лути в Балморале». Королева Виктория в любом случае победила бы: результат был неминуем. Он был заложен за поколения до того, как стал реальностью.

Где-то между 1750 и 1950 годами почти все объяснения того, почему Запад властвовал, были вариациями на тему «давней предопределенности». Наиболее популярной была версия, что европейцы попросту культурно превосходили всех остальных. Начиная со дней гибели Римской империи большинство европейцев определяли себя в первую очередь и главным образом как христиан, прослеживая свои корни до времен Нового Завета. Однако в попытках объяснить, почему Запад достиг господства, некоторые интеллектуалы XVIII века придумали для себя альтернативную генеалогическую линию. Они утверждали, что две с половиной тысячи лет назад древние греки создали уникальную культуру разума, изобретательности и свободы. Благодаря этому Европа двигалась по иной (и лучшей) траектории, нежели остальной мир. Эти интеллектуалы признавали, что Восток обладал собственной ученостью. Однако, по их мнению, его традиции были чересчур запутаны, чересчур консервативны и чересчур иерархичны для того, чтобы составить конкуренцию западной мысли. Многие европейцы приходили к выводу, что они побеждали всех остальных, поскольку культура заставила их делать это.

До 1900 года восточные интеллектуалы, пытаясь объяснить экономическое и военное превосходство Запада, зачастую «покупались» на эту теорию, хотя и с коррективами. На протяжении двадцати лет после того, как коммодор Перри явился в Токийский залив, движение «Цивилизация и просвещение» занималось переводом классических произведений французского Просвещения и британского либерализма на японский язык и выступало за то, чтобы догнать Запад посредством демократии, индустриализации и эмансипации женщин. Некоторые из его представителей даже хотели сделать английский государственным языком. Проблема, настаивали интеллектуалы 1870-х годов, такие как Фукудзава Юкити, имела давние корни. Источником большей части японской культуры был Китай, а Китай в отдаленном прошлом пошел по совершенно неверному пути. В результате Япония была лишь «полуцивилизованной» страной. Однако, утверждал Фукудзава, хотя эта проблема была давней, «предопределенность» не имела места. Путем «отказа от Китая» Япония смогла бы стать в полной мере цивилизованной страной.

Китайским же интеллектуалам, напротив, не нужно было отвергать никого, кроме самих себя. В 1860-х годах представители движения «Самоусиления» утверждали, что в основе своей китайские традиции остаются совершенно здоровыми. Китаю нужно лишь построить несколько пароходов и купить кое-что из иностранного огнестрельного оружия. Как оказалось, это мнение было ошибочным. В 1895 году модернизированная японская армия внезапно и бесстрашно явилась у одной из китайских крепостей, захватила сделанные за рубежом орудия и повернула их против китайских пароходов. Истоки данной проблемы явно лежали глубже и не сводились лишь к обладанию «правильным» оружием. К 1900 году китайские интеллектуалы последовали японскому примеру и стали переводить западные книги по эволюции и экономике. Подобно Фукудзаве, они пришли к выводу, что владычество Запада имело давние корни, но не является чем-то предопределенным. Путем отказа от собственного прошлого Китай также мог бы наверстать упущенное.