Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Однако, разумеется, новшества никогда не осуществляются гладко. Новшества означают изменения и приносят равно и радость, и боль. Социальное развитие порождает своих победителей и проигравших, новые классы богачей и бедняков, новые отношения между мужчинами и женщинами и между старыми и молодыми. Оно даже создает целые новые центры, когда преимущества отсталости предоставляют возможности тем, кто прежде играл незначительную роль. Его рост зависит от сообществ, становящихся более крупными, более сложными и более трудными для управления. Чем более оно возрастает, тем больше создает угроз для себя. Отсюда и парадокс: социальное развитие само порождает те силы, которые его подрывают. Когда они выходят из-под контроля — особенно когда изменяющаяся окружающая среда усиливает неопределенность, — могут последовать хаос, разрушение и крах, как это и произошло около 2200 года до н. э. Как мы увидим в последующих главах, парадокс социального развития по большей части объясняет, почему теории «давней предопределенности» не могут быть верными.

Группа братьев

Несмотря на хаос, охвативший западный центр после 2200 года до н. э., это все же не был «приход ночи». Коллапсы, случившиеся после 2200 года до н. э., даже не отмечены на графике, приведенном на рис. 4.2[83]. Возможно, масштабы крушений там преуменьшены, но даже при этом вполне ясно одно: ко времени 2000 лет до н. э. социальное развитие на Западе было почти на 50 % выше, нежели за 3000 лет до н. э. Уровень социального развития продолжал расти, и общества Запада становились более крупными и более сложными и продвинутыми.

Центры менялись также и в остальном. Ни один из правителей Месопотамии после 2000 года до н. э. не объявлял себя богом, и даже в Египте сияние, окружавшее фараонов, поблекло. На статуях II тысячелетия до н. э. и в поэзии фараоны изображены более воинственными, утратившими вкус к жизни и разочарованными, нежели они изображались в III тысячелетии. К тому же — это должно быть связано с описанным выше — государственная мощь ослабевала: хотя дворцы и храмы оставались важными местами, но теперь больше, нежели ранее, земель и торговли оказалось в частных руках.

Самая важная причина, объясняющая, почему эти неурядицы не заставили стрелки истории идти вспять, заключалась в том, что на протяжении кризисов центр продолжал расширяться, охватывая периферию, которая находила все новые преимущества в своей отсталости и пролагала себе путь в центр. От Ирана до Крита люди приспосабливали дворцы в стиле Египта и Месопотамии и принципы перераспределительной экономики к условиям нестабильных окраин, где насилие было частым явлением и где сельское хозяйство питали дожди. В целом цари на окраинах больше полагались на военную силу, нежели цари в центрах с сельским хозяйством, основанным на орошении, и реже заявляли о своей божественности. Вероятно, было сложно выглядеть богоподобным, когда правители Египта и Шумера выглядели куда более величественно.

Опять-таки рост социального развития изменял значение географии. В III тысячелетии до н. э. решающее значение для развития имел доступ к бассейну великой реки. Однако во II тысячелетии жизнь на северной окраине прежнего центра стала обеспечивать еще большие преимущества. Пастухи на территории нынешней Украины одомашнили лошадей около 4000-х годов до н. э., а еще спустя две тысячи лет укротители лошадей, жившие в степях современного Казахстана, начали впрягать этих мощных животных в легкие двухколесные колесницы. Несколько степных пастухов, передвигавшихся в таких колесницах, не вызывали беспокойства в центре. Однако если бы некто, обладавший ресурсами, позволяющими заплатить за тысячи таких повозок, стал владеть ими, — это была бы совсем иная история. Повозки не были танками, прорывающимися через линии противника (как их любят изображать режиссеры фильмов на античные и библейские темы из разряда «мечи и сандалии»). Но армии с массами быстро передвигающихся на колесницах лучников сделали устарелыми прежние столкновения между пехотинцами.