Почему Вселенная не может существовать без Бога?

Давайте примем на веру высказанную Фрименом Дайсоном точку зрения, что у человечества нет объективного метода для измерения всего того хорошего и плохого, что дала религия. Наука может определить количество воздуха, которым мы дышим, подсчитав в нем количество кислорода, несущего жизнь, и ядовитых загрязнений. Так же и Бог: для одних людей Он как кислород, то есть дарует и всегда даровал жизнь, а для других – как ядовитые загрязнения, кои эту жизнь отнимают (в прошлом численность последних была намного ниже). Эти две позиции чисто субъективны; в конце концов, они лишь отражают нашу собственную двойственную природу. Плохой Бог и хороший Бог – оба сотворены человеком.

Если мы сойдем с той непримиримой позиции, которую занимает воинствующий атеизм, то все, что нам остается, – воззвать к совести. «Четыре всадника» хотят одного – чтобы общество предприняло последнее, решительное усилие и истребило Бога ради общего блага. Но общее благо – вопрос личной совести каждого. Действительно, религия замешана в ужасных злодеяниях. И этот аргумент, к которому прибегают все атеисты, не так уж бессодержателен. Я не могу не согласиться с Харрисом, когда он пишет: «Для каждого, имеющего глаза, чтобы видеть, не может быть сомнений в том, что религиозная вера была и остается вечным источником человеческих конфликтов». Эти слова меня трогают так же, как трогают призывы ко всеобщему ядерному разоружению или массовые протесты против несанкционированного вторжения в Ирак. Движение за гражданские права, достигшее кульминации в шестидесятые годы ХХ века, возникло, когда люди, придерживающиеся умеренных взглядов, пробудились к осознанию той простой максимы, что «зло процветает тогда, когда хорошие люди ничего не делают». Но можно ли на этом основании оправдать воинствующий атеизм? Харрис приводит данные статистического опроса, показывающие, сколь невелики у него шансы на выигрыш: более 50 % американцев имеют «негативное» или «крайне негативное» мнение о людях, не верящих в Бога. Но даже при таком раскладе, говорит он, некоторые случаи стоят того, чтобы за них побороться, пусть даже эти усилия не увенчаются успехом.

Что касается Бога, то огульное осуждение все равно что безрассудное осуждение. Идеологам всегда свойственно думать, что они единственные, кто видит, тогда как остальные, то есть мы, – слепы. Реклама на обложке «Письма к христианской нации» всячески расхваливает Харриса, говоря, что он «отважен», «дальновиден» и «бесстрашен», тогда как, по сути дела, нападки на протестантский фундаментализм Библейского пояса и исламский джихад вообще не требуют ни мужества, ни отваги в нынешней атмосфере страха. Вот если бы Харрис попробовал честно и искренне заглянуть в умственный мир одного из бойцов джихада, тогда бы ему действительно потребовалось мужество, и немалое. Человеческая природа заслуживает столько же похвал, сколько и порицаний, ибо все мы люди.

Бог как политика

Выход из этой неразумной и запутанной ситуации лежит в понимании того, что все мы барахтаемся в ней. Давайте начнем с самого запутанного уровня, с того, где религия сталкивается с разумом, – с политики. «Письмо к христианской нации» вышло в 2006 году, тогда же, когда и книга «Бог как иллюзия». Политическая сила религиозного правого крыла христиан достигла пика. Библейский пояс сформировал мощный реакционный избирательный блок. Религия – и это одно из самых сильных обвинений со стороны Харриса – проникла в ряды правительства, и теперь, по его словам, вся правительственная политика сверху донизу заражена ею. Вновь избранный президент, с оглядкой на свои корни, публично высказался за введение в школах дополнительных предметов, таких как креационизм. Но что еще более важно, администрация Буша, исходя из чисто религиозных обоснований, блокировала федеральное финансирование исследований стволовых клеток и перенаправила все деньги, в том числе и полученные от других стран в качестве помощи проекту, на религиозные инициативы (такие, как обращение жителей Африки в христианство с помощью экономического давления на правительства и борьба со СПИДом, которая свелась лишь к чисто умозрительным превентивным мерам вроде агитации за половое воздержание).