Почему Вселенная не может существовать без Бога?

Прямо сейчас панацея Будды простой не кажется, ибо мы боимся остаться в одиночестве. Приглашая людей войти внутрь, буддизм, казалось бы, предлагает им стать еще более одинокими. А кроме того, он призывает нас сорвать с себя ярлыки. Ярлыки незаменимы для явлений и вещей, которые вы видите перед собой, которые вам уже известны. Они легко применимы к желатиновым пудингам и автомобилям «Крайслер», но не к невидимым реалиям. Поэтому душа и Бог – ложные ярлыки. Это же касается и «я», которое увешано множеством сбивающих с толку ярлыков самого разного толка. Я могу навесить на себя ярлык индийца, мужа и отца, кормильца семьи, гражданина и т. д. Все эти вещи я вижу, все эти вещи мне уже известны.

Но могу ли я точно так же навесить ярлык на свое внутреннее «я»? Нет. Для Будды Бог и душа всегда были большими знаками вопроса, ибо ищущий Бога даже не знает, что представляет собой это «я». Нет ничто более близкого нам, чем ощущение сродства с этим «я», но если оно по-прежнему остается для нас загадкой, что толку постигать мистерии более высокого порядка? Те, кто ищет утешения в Боге и единения с душой, превратили их в своего рода попоны духовной безопасности. Бог – это неизвестное, учит Будда, а неизвестное всегда таит в себе тревогу и неуверенность. Поэтому-то мы и представляем себе Бога в качестве кого угодно, но только не неизвестного.

Будда был непревзойденным мастером по части диагноза духовных недугов; он понимал, что, когда люди молятся индийским богам, они молятся творениям собственного ума, но ни одно из творений ума не может быть вечной истиной. Возможно, некто поступает достаточно мудро, скрывая свое эго и проецируя его в виде всемогущего, всеведущего и вездесущего божества. Но как только известное проецируется на неизвестное, происходит ложная подмена, и истина отодвигается еще дальше. Мудрость – большой почитатель неизвестного. Она не отвлекается на непрестанные попытки ума создавать приятные иллюзии.

Будда был неумолимым хирургом, отсекавшим все ярлыки с именами, которыми было увешано неизвестное. Естественно, что люди, приходившие к нему в поисках душевного спокойствия и утешения, испытывали потрясение, когда он предлагал им столь решительное хирургическое вмешательство. Они считали себя смиренными искателями истины, которую они хотели услышать из его уст. Но Будда не удовлетворял их надежды и чаяния; вместо этого он переворачивал все их представления о том, что такое истина и где она обретается.

Слова не содержат истины; истина отыскивается лишь с помощью прозрения и самораскрытия.

Истине нельзя научить или обучить. Она таится в пеленах самого сознания.

Ваше сознание должно углубляться до тех пор, пока все ложное не останется позади. Только тогда истина будет существовать сама по себе, сильная и самодовлеющая.

Таковы универсальные формулировки, применимые к жизни каждого человека. Тем не менее буддийская доктрина быстро стала добычей эго-личности. Предположим, что вы истинно преданны своему Высшему «Я» (или Богу, или душе) и доказываете эту преданность, практикуя ахимсу – учение о ненасилии и уважительном отношении к жизни, которое можно найти в любой восточной традиции. И не только там. Одна из строк клятвы Гиппократа, которую дают начинающие врачи, звучит так: «Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости». По сути дела, это та же ахимса. Но ахимсу можно легко истолковать по-своему, в результате чего она превращается в аспект человеческой болезни, а не исцеления. Следуя принципам ненасилия, я легко могу стать пацифистом, и все мирное население моей страны будет ненавидеть меня за то, что я отказываюсь защищать ее от врагов. Эта ненависть запросто может привести к гонениям, и в результате я оказываюсь мучеником за правду. Меня бросают в тюрьму – или, в крайнем случае, я становлюсь монахом, который сжигает себя на костре во Вьетнаме, чтобы разбудить совесть мира, – так что, в конце концов, я пострадаю больше, чем если вообще не знал истины, именуемой ахимса.