Почему же не Эванс? Убийство в восточном экспрессе. Трагедия в трех актах. Разбитое зеркало

Они оглядели купе. Одежда Рэтчетта висела на крючках. На столике — его заменяла откидная крышка умывальника — стояли в ряд стакан с водой, в котором плавала вставная челюсть, пустой стакан, бутылка минеральной воды, большая фляжка, пепельница с окурком сигары, лежали обуглившиеся клочки бумаги и две обгорелые спички.

Доктор понюхал пустой стакан.

— Вот почему Рэтчетт не сопротивлялся, — сказал он тихо.

— Его усыпили?

— Да.

Пуаро кивнул. Он держал спички и внимательно их разглядывал.

— Значит, вы все-таки нашли улики? — нетерпеливо спросил маленький доктор.

— Эти спички имеют разную форму, — сказал Пуаро. — Одна из них более плоская. Видите?

— Такие спички в картонных обложках продают здесь, в поезде, — сказал доктор.

Пуаро обшарил карманы Рэтчетта, вытащил оттуда коробку спичек. И снова внимательно сравнил обе спички.

— Толстую спичку зажег мистер Рэтчетт, — сказал он. — А теперь надо удостовериться, не было ли у него и плоских спичек тоже.

Но дальнейшие поиски не дали никаких результатов.

Пуаро рыскал глазами по купе. Казалось, от его пристального взгляда ничто не ускользает. Вдруг он вскрикнул, нагнулся и поднял с полу клочок тончайшего батиста с вышитой в углу буквой «Н».

— Женский носовой платок, — сказал доктор. — Наш друг начальник поезда оказался прав. Тут замешана женщина.

— И для нашего удобства она оставила здесь свой носовой платок! — сказал Пуаро. — Точь-в-точь как в детективных романах и фильмах. А чтобы облегчить нам задачу, еще вышила на нем инициалы.

— Редкая удача! — радовался доктор.

— Вот как? — сказал Пуаро таким тоном, что доктор насторожился.

Но прежде чем тот успел задать вопрос, Пуаро быстро нагнулся и снова что-то поднял. На этот раз на его ладони оказался ершик для чистки трубок.

— Не иначе, как ершик мистера Рэтчетта? — предположил доктор.

— В карманах мистера Рэтчетта не было ни трубки, ни табака, ни кисета.

— Раз так, это улика.

— Еще бы! Притом опять же подброшенная для нашего удобства. И заметьте, на этот раз улика указывает на мужчину. Да, улик у нас более чем достаточно. А кстати, что вы сделали с оружием?

— Никакого оружия мы не нашли. Убийца, должно быть, унес его с собой.

— Интересно почему? — задумался Пуаро.

— Ах! — вдруг вскрикнул доктор, осторожно обшаривавший пижамные карманы убитого. — Совсем упустил из виду, — сказал он. — Я сразу распахнул куртку и поэтому забыл заглянуть в карманы.

Он вытащил из нагрудного кармана пижамы золотые часы. Их корпус был сильно погнут, стрелки показывали четверть второго.

— Вы видите? — нетерпеливо закричал доктор Константин. — Теперь мы знаем время убийства. Мои подсчеты подтверждаются. Я ведь говорил — между двенадцатью и двумя, скорее всего около часу, хотя точно в таких делах сказать трудно. И вот вам подтверждение — часы показывают четверть второго. Значит, преступление было совершено в это время.

— Не исключено, что так оно и было. Не исключено.

Доктор удивленно посмотрел на Пуаро:

— Простите меня, мосье Пуаро, но я не вполне вас понимаю.

— Я и сам не вполне себя понимаю, — сказал Пуаро. — Я ничего вообще не понимаю, и, как вы могли заметить, это меня тревожит. — Он с глубоким вздохом склонился над столиком, разглядывая обуглившиеся клочки бумаги.

— Мне сейчас крайне необходима, — бормотал он себе под нос, — старомодная шляпная картонка.

Доктор Константин совсем опешил, не зная, как отнестись к такому необычному желанию. Но Пуаро не дал ему времени на расспросы. Открыв дверь, он позвал из коридора проводника. Проводник не заставил себя ждать.

— Сколько женщин в вагоне?

Проводник посчитал на пальцах:

— Одна, две, три… Шесть, мосье. Пожилая американка, шведка, молодая англичанка, графиня Андрени, княгиня Драгомирова и ее горничная.

Пуаро подумал:

— У них у всех есть картонки, не правда ли?

— Да, мосье.

— Тогда принесите мне… дайте подумать… да, именно так, — принесите мне картонку шведки и картонку горничной. На них вся моя надежда. Скажете им, что они нужны для таможенного досмотра или для чего-нибудь еще, словом, что угодно.

— Не беспокойтесь, мосье, все обойдется как нельзя лучше: обеих дам сейчас нет в купе.

— Тогда поторапливайтесь.

Проводник ушел и вскоре вернулся с двумя картонками. Открыв картонку горничной, Пуаро тут же отбросил ее и взялся за картонку шведки. Заглянув в нее, он радостно вскрикнул и осторожно извлек шляпы — под ними оказались проволочные полушария.

— Вот что мне и требовалось! Такие картонки производили пять лет назад. Шляпка булавкой прикреплялась к проволочной сетке.

Пуаро ловко отцепил обе сетки, положил шляпы на место и велел проводнику отнести картонки назад. Когда дверь за ним закрылась, он повернулся к доктору:

— Видите ли, мой дорогой доктор, сам я не слишком полагаюсь на всевозможные экспертизы. Меня обычно интересует психология, а не отпечатки пальцев или сигаретный пепел. Однако в данном случае придется прибегнуть к помощи науки. В этом купе полным-полно улик, но как поручиться, что они не подложные?

— Я не вполне вас понимаю, мосье Пуаро.