Почерк дракона

Вдохнуть. Просто вдохнуть. Шатов захрипел. Они же убьют его. Просто убьют. Вдохнуть.

Наручники больно рванули запястья.

Где же воздух? Куда он подевался? Действительно стал хрусталем и теперь застрял у Шатова в горле?

Его куда-то подтащили.

Вдох… Больно, но где-то на самом пике боли в легкие просочилась тонкая струйка воздуха. Еще! Еще!

Снова он лежит, и снова кто-то стоит над ним, возвышаясь в недосягаемой дали. Тени дракона, услужливо подсказала память, их много в вашем мире…

Тени. И я только тень. Но разве может тени быть так больно?

– Не дергайся, – сказал… Колян?

Шатов вздохнул, выгнувшись телом и запрокинув голову. Больно!

– Не нужно нападать на офицера милиции, – это Ямпольский, он, видимо, тоже подошел к Шатову.

Шатов зажмурился на секунду, потом открыл глаза. В комнате сильно потемнело. Тучи, понял Шатов. Они заволокли все небо, эти тучи.

Колян расстегнул наручник на руке Шатова, потянул руку куда-то вверх, ему за голову, больно потянув плечо. Щелкнул браслет.

– Не хотите сидеть, гражданин Шатов, будете лежать.

– Пошел ты…

– К сожалению, не могу послать в ответ. Ваша участь на сегодня – лежать.

– Ты, козел, погоны потеряешь… Я ведь молчать не буду… – выдохнул Шатов.

– О чем молчать? – удивился Ямпольский, подвинул стул и сел на него верхом.

– Нападение… Твои дебилы…

– Неужели ударили?

– По голове. И я потерял сознание…

– И у тебя… извините, у вас есть свидетели? А вот то, что вы напали на меня и пытались даже ударить стулом, могут подтвердить как мои сотрудники, так и гражданские лица, случайно оказавшиеся у меня в кабинете, – Ямпольский потер руки, – я даже не буду вам объяснять, сколько положено по уголовному кодексу за нападение при исполнении. Или объяснить?

– Не нужно, – вывернутое плечо болело немилосердно, даже оттеснив на задний план головную боль.

Шатов попытался привстать, перевернулся на бок. Наручник был пристегнут к трубе парового отопления. Левой рукой Шатов дотянулся до браслета, подтянулся, чтобы сесть.

– А я сказал – лежать, – напомнил Ямпольский.

– А убить ты меня готов? – спросил Шатов.

– Убить?

– Да, замочить и выбросить на свалку. Я ведь все равно не стану молчать. Более того, я ведь пойду так высоко, что у тебя голова закружится, – Шатов ухватился рукой за трубу и сел. В голове всплеснулась боль.

– Никуда ты не пойдешь. Ты просто сядешь. Сядешь, – уверенно пообещал Ямпольский.

– Сяду, – кивнул Шатов, – только тебе от этого легче не будет. Каким бы ты крутым не был, но избивать задержанного – тем более журналиста, тебе никто не разрешал. Истязания в застенках – это с удовольствием подхватят и в столице, и западные свободные средства массовой информации.

– Какие истязания? Никаких истязаний, что вы, гражданин Шатов. Разве что синяки на запястьях, но тут вы сами виноваты – сопротивлялись, пытались меня искалечить.

– Знаешь, Ямпольский, за несколько последних дней я решил, что Жека Шатов – самый невезучий сукин сын в этом долбаном городе или даже на этой дерьмовой планете, – Шатов заставил себя улыбнуться, – но, слава аллаху, только что убедился, что это не так. Это ты самый невезучий человек в этом городе, майор Ямпольский. Самый невезучий… – Шатов попытался засмеяться, но только надсадно закашлялся.

– Не понял? – Шатову показалось, что по лицу Ямпольского проскочило выражение растерянности.

– А что тут понимать? Ты и твои подручные избили меня… Это неважно, что я на тебя нападал. На моем месте после таких побоев напал бы даже Махатма Ганди.

– Кто избил? О чем ты бредишь? – Ямпольский перешел на «ты», чувствуя какой-то подвох.

– А вы избили. Ты, страшный лейтенант Рыков – Митя, кажется, и его брат-близнец Колян, – Шатов левой рукой расстегнул на груди рубаху, – как ты полагаешь, экспертиза оценит это?

У Ямпольского изменилось выражение лица. Синяки и кровоподтеки на теле Шатова могли произвести впечатление.

– Более того, при снятии побоев, говоря на вашем птичьем языке, будет обнаружено, что вы избивали меня и вчера, и позавчера. Ву компрене? В смысле, я понятно объясняю?

Ямпольский оглянулся на дверь, шевельнул губами, словно пробормотав что-то.

– Не нужно зыркать на своих козлов. Это не они. Они как раз сработали аккуратно. Врезали по затылку. Разве что потом, в машине, попытались ухо открутить. Но, даже если ты повесишь на меня нападение и неподчинение, то вот это, – Шатов указал на синяки, – повиснет на тебе.

Шатову даже полегчало, когда он увидел, как меняется выражение лица Ямпольского. Неприятно почувствовать запах дерьма в собственном кабинете.

– Будешь дальше крутизну демонстрировать? Я ж тебе не урка мелкий, который скорее кровью захлебнется, чем соберется пожаловаться. Я – представитель свободной прессы, – Шатов демонстративно подергал наручник, – свободной.

– И почему мы тебя стали избивать? – спросил Ямпольский.

– А по кочану! Вам не понравилось, что я расследую восемь странных смертей, и вышел на информацию о бумажных драконах.

Вот тут Ямпольский вздрогнул. Явственно, всем телом.