Почерк зависти, или Я вас ненавижу

Девушка вошла в учительскую и оттуда позвонила Саре. Услышав приятный голос подруги, она поняла, что за эти три года, как они с ней знакомы, она успела привязаться к ней и даже полюбить. Несмотря на все недостатки Сары, сложной и противоречивой натуры, с которой невозможно было расслабиться и приходилось всегда быть начеку. Однако Сара обладала неисчерпаемой жизненной силой, которую Наталия получала просто от общения с ней. Особенно она нуждалась в этом сейчас, когда черная меланхолия своими липкими лапами все сильнее и сильнее сдавливала грудь...

— На ловца и зверь бежит, — железным голосом произнесла Сара на том конце провода. Наталия сделала вывод, что случилось нечто из ряда вон выходящее и имеющее отношение непосредственно к Саре.

— Что-нибудь с Майей?

— Нет, слава Богу, она сейчас в Алжире, собирается написать какую-то книгу, дурочка... Нет, дело не в ней. Просто моему одному хорошему знакомому плохо. Сердечный приступ. Его увезли на «скорой», и, похоже, он уже одной ногой на том свете...

— Кто такой?

— Савельев Сергей. Очень порядочный человек...

— Это у него три немецких кафе и магазин английской обуви, и еще, если мне не изменяет память, одна из крупных риэлтерских фирм?

— Да, это он. Очень способный человек. И красивый, и семья у него. Мне очень жаль будет Олю...

— Понятно, ты бы хотела, чтобы я ПОСМОТРЕЛА, выкарабкается он или нет?

— Да, именно... Если хочешь, приезжай ко мне. Я приготовила курицу с орехами и пирог с лимоном. Мне-то нельзя, я на диете, так ты хотя бы поешь...

— Сара, ты своими лимонными пирогами накормила уже весь город!

— Нет, не весь. Вот Савельева Сережку — не успела, а ведь я ему очень многим обязана. Он мне в прошлом году давал взаймы. И без процентов.

— Ты же сказала, что с процентами...

-— Мало ли что я сказала. Ты должна уже отличать правду от лжи. К тому же, если бы я тебе сказала, что мне дали пятьдесят тысяч баксов без процентов, то разве ты бы мне одолжила остальные двадцать?

— Ну и аппетиты у тебя, Сара...

— Зато теперь мой салон ничуть не хуже московского. Я же наконец-то получила из Германии все оборудование для вибромассажа, гелевые ванны и фены. Ты же знаешь, как я ждала все это. Думала, что мои денежки уже вылетели в трубу. Но немцы — организованный народ. Кстати, ты бы зашла ко мне — у меня столько разных бальзамов, кремов и лаков...

— Если ты забыла, что посвящала меня в свою тайну, то я могу тебе напомнить, что я УЖЕ знаю о том, что ты собираешься открыть магазин. Так что, Сара, главное при вранье не сам факт обмана, а способность запоминать, кому, когда и что именно ты говорила...

— Так ты посмотришь насчет Сережи?

— Не знаю, получится ли... Ведь я же его никогда не видела.

— Тогда приезжай ко мне. Ты же знаешь — мое пианино хоть и старенькое, но играть на нем можно. Кроме того, я соскучилась по тебе... С тех пор как ты вернулась в школу, тебя невозможно застать дома. Трубку берет твоя верноподданная и, чеканя каждое слово, объявляет, что тебя нет...

— Хорошо, сейчас приеду.

Она вернулась в класс. И почувствовала, что просто должна сесть за инструмент. Она не понимала, на чем основаны ее видения и какая связь ее подсознания с картинами, возникающими в ее мозгу. Тем не менее она могла ВИДЕТЬ совершенно, казалось бы, случайные сцены из жизни самых разных людей. Поэтому пообещать Саре, что перед ней непременно предстанет сейчас Савельев, было нельзя. Может появиться целый круг лиц, лишь косвенно имеющих отношение к нему. Поэтому важно было определить взаимосвязи людей и событий, чтобы потом решать, как действовать дальше. Видения могли быть вырваны из чужой жизни, причем как прошлой, так настоящей и даже будущей. Однажды, шестнадцать лет назад, Наталии удалось в своих видениях оказаться в Германии. Она очутилась в пивном кабаке, где с помощью диктофона сумела записать интереснейший разговор двух мужчин, в результате которого обнаружилось старинное пианино, нафаршированное бриллиантами. Странная это была история, тем более что в ней была замешана женщина с нарушенной психикой, оказавшаяся убийцей...

Наталия снова взяла тот же аккорд — и снова почувствовала запах гари. А когда дым рассеялся, она увидела в нескольких сантиметрах от своего лица огромный букет гвоздик: пенно-белые и нежно-розовые с красными прожилками, напоминающими кровеносные сосуды... Гвоздики были так хороши и источали такой аромат, что мысль о том, что они имеют отношение к похоронам Савельева, как-то не приходила в голову. Гвоздик было много, они сулили близкий праздник, а вовсе не трагедию. Но вдруг букет как бы сорвался вниз, и мужские ноги (серые в красную полоску носки и коричневые домашние туфли) стали неистово топтать цветы, безжалостно давить кружевные нежные лепестки... И еще она успела заметить чью-то тень на полу и какое-то неясное пятно, напоминающее размытый женский портрет — зеленые глаза, красный рот, абсолютно белое лицо... Потом снова повалил густой дым.

«Ничего не поняла! Расскажу Саре, может, она разберется в этом...»