Почерк Зверя (СИ)

— Талеанис, позволь, я буду откровенна? — негромко начала она. — Я хочу тебе помочь. И я хочу тебе доверять. Для того, чтобы тебе доверять, я должна хотя бы примерно знать, чего я могу от тебя ожидать. Сегодняшний твой поступок поставил под удар весь наш отряд — я не виню тебя, так как не сомневаюсь, что были веские причины поступить так, как ты поступил. И не надо говорить о том, что я на твоем месте поступила бы так же… Безусловно, поступила бы. Но я иначе выросла, и я иначе воспитана. Для тебя убивать — это норма жизни. Ты воин, ты был наемником, ты рос среди орков — и для тебя совершенно нормально убивать, защищая свою или чью-то жизнь, или по приказу, или еще как-то… Для меня убийство — неприемлемо. И спокойно смотреть, к примеру, на казнь, я тоже не могу. Мой учитель не раз говорил, что у меня еще будут из-за этого проблемы… но я все равно не могу. Так что то, что вмешалась бы я — это естественно и понятно. А вот то, что ты бросился спасать незнакомую эльфу, прекрасно понимая, чем это может грозить твоему отряду — это уже странно. Поэтому я спрашиваю — почему ты, рискуя своей и нашими жизнями, попытался ее спасти? Я чувствовала, даже после того, как ты понял, что она собой представляет, ты какой-то частью себя не хотел, чтобы ее убивали. Почему? Я не верю, что дело в трепетном отношении к эльфийской расе, полуэльфам оно не свойственно… по вполне понятным причинам. Также я не верю в шутливое предположение Эстиса о внезапно вспыхнувшей любви к демону в обличии ангела. Так почему? — Арна, выдохнув, умолкла. Талеанис ощущал, что все чувства Танаа сейчас направлены на него, что ей станет известно о любом его колебании, и о любой его лжи.

Оставалось только одно — сказать правду.

— Этот твой рыцарь-Грифон на днях хвастался, что смог бы разглядеть любое проклятие, — немного грубее, чем хотел, начал Мантикора. — Так вот, это — чистой воды хвастовство, не подкрепленное никакими реальными способностями. Ну, в лучшем случае — неслабая переоценка собственных возможностей. Ведь мое проклятие он не только не разглядел — он вообще не заметил его, сказав, что меня никто и никогда всерьез не проклинал. А меня прокляли, да так, что… В общем, несколько лет назад я совершил преступление. Страшное преступление против одного эльфийского поселения в родном княжестве, — Талеанис замолчал на минуту, подбирая слова. И тут его осенило — если Арна, с ее обостренным чувством справедливости и добра, узнает, что за тварь на самом деле представляет собой Мантикора — то она откажется путешествовать с ним! В таком случае, и сама Арна со своими друзьями уцелеет, и Маар-си не к чему будет придраться — Танаа сама откажется брать полуэльфа с собой!

И он начал рассказывать о своем преступлении. В подробностях. Начиная с того момента, как получил от Левиафана «подарок» — возможность уничтожить эльфов, которые в свое время не помешали Нортахелу убить его мать. Талеанис вспомнил каждый крик, каждую жертву свою, каждую смерть. Он вспомнил лица каждой изнасилованной им на алтаре Левиафана эльфы, хотя думал, что они не отпечатались в его памяти. Он в деталях описал, что сделал демон с тифлингой, и что он сам сделал с Маалинни, а потом уже вкратце упомянул о приходе Дианари Лиаласы, и о проклятии, выкрикнутом Маалинни перед смертью, и так же в двух словах рассказал о том, как впервые почувствовал его действие, и как впоследствии стремился не убивать Перворожденных — только из-за проклятия. Потом Мантикора рассказал о Ночи Возмездия, и о приходе Маалинни, сообщившей о новых условиях проклятия.

— Она сказала — "Не дай боги ты — случайно, намеренно, своими руками или чужими, или даже просто бездействием своим, но погубишь хоть кого-то из эльфов — конец и тебе, и твоей расе". А сегодня на моих глазах убивали эльфу. Я не знаю, что именно включено в понятие "погубить бездействием", но подумал, что этот вариант вполне подходит под такое определение, потому и бросился ее спасать, — закончил Талеанис, посмотрев на Арну.

Посмотрел — и вздрогнул. По щекам девушки катились слезы, повязку Танаа судорожно комкала в руках.

— Создатель, за что же тебя так покалечили? — очень тихо прошептала она, поворачиваясь к полуэльфу.

Мантикора опешил.

— Ты меня не поняла. Я сам виноват. Пошел на поводу у желания мести, и вырезал деревню. Изнасиловал девушек по приказу Левиафана. Я сам заслужил свое проклятие, и мне просто не хотелось бы, чтобы из-за меня прекратила существование целая раса, которая может появиться от меня и Лианны, — негромко проговорил он, глядя в распахнутые синие глаза — невидящие, но пронзительные…

— Я не о том… Я о том, что было раньше, и позже… Как же покалечили твою душу… Талеанис, прости, что заставила тебя это снова пережить, — она подалась к нему, обняла за плечи, прижалась всем телом.

Перед глазами все поплыло. Мантикора упрямо затряс головой, пытаясь отогнать наваждение — на несколько секунд помогло, а потом все вновь заволокло странным туманом, искажающим зрение. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что это просто слезы выступили на глазах.