Почетные арийки

Герой Вердена[4] и его новоиспеченная супруга далеко не везде встречали столь же великодушный прием. В светских салонах гости все еще развлекались, разыгрывая сценку, как будущая мадам Петен направляет револьвер на прославленного шестидесятилетнего генерала со словами: «Либо я, либо пуля в лоб».

Похоже, заслуженный герой войны ценил жизнь больше, чем независимость.

2

В Кютсе искусство охоты было возведено в ранг священнодействия. Окрестные земли представляли собой один из самых богатых дичью районов Пикардии — сотни гектаров равнин, лесов, болот и прудов, где охотились на оленей, косуль, кабанов, фазанов, куропаток и кроликов, удили рыбу. То был настоящий рай для охотников, и вся жизнь поместья вращалась вокруг этого занятия. В сезон охота велась почти каждый день, кроме воскресенья, дня Господня. Кроме того, в честь особых гостей барон и баронесса каждый год устраивали масштабные мероприятия.

Этот день, ознаменовавший начало сезона 1920 года, стал для семьи Жиро де Ланглад первой крупной охотой после окончания войны. В парке был установлен шатер, за которым открывался душераздирающий вид на руины замка. Хозяева надеялись, что вскоре в особняке снова можно будет принимать гостей. А пока приходилось довольствоваться этим просторным шатром, обустроив его так, чтобы снабдить охотников всем необходимым и дать возможность тем, кто не увлекается этим искусством, в относительном комфорте дождаться возвращения участников. Большинство гостей уже было в сборе, в том числе члены семьи и близкие друзья хозяев. Жан Штерн, брат Люси и Марии-Луизы, приехал со своей женой Клод. Бертран д’Арамон и его жена Сюзанна, жившие неподалеку, прибыли в сопровождении Маргариты Штерн. Маркиз и маркиза де Шасслу-Лоба преодолели около восьмидесяти километров, чтобы добраться сюда из своего поместья в Гувье. Была здесь и Эрнеста. Величественная вдова пожелала лично присутствовать на чествовании героя Вердена. Она устроилась в большом кресле у огня. Теперь это была пожилая дама в очках, с густой копной седых волос. Эрнеста утратила значительную долю своего великолепия, но ее лукавый взгляд оставался все тем же. Сидевшая рядом с ней Маргарита все еще сохраняла следы былой привлекательности. Впрочем, соперничество между этими женщинами осталось в прошлом. Теперь украшениями модных салонов были другие — более молодые и красивые. Мадам Луи Штерн и мадам Эдгар Штерн казались этому шумному собранию тем, чем они и были, — пыльными реликвиями ушедшей эпохи. Все по очереди подходили к ним для ритуального пятиминутного обмена любезностями, как вдруг послышался рев мотора.

— Должно быть, это они! — воскликнула Люси, оглядываясь по сторонам в поисках своего мужа.

Слуги выстроились в ряд по обе стороны от входа в шатер, готовясь приветствовать героя Вердена. Пьер и Люси вышли вперед, чтобы встретить долгожданных гостей. Маршал и его жена вышли из военного автомобиля с открытым верхом, на передних сиденьях которого разместились два солдата. Тепло поздоровавшись с бароном, маршал поцеловал руку хозяйке дома.

— Приветствую вас, месье маршал, — сказала Люси, с любопытством глядя на женщину, следовавшую за ним.

Жена маршала была рослой, как лошадь, и, не считая выпуклости в области груди, не отличалась женственными изгибами — никаких округлостей в бедрах, ягодицах или хотя бы икрах. Ее монументальному телу явно недоставало чувственности. Сложно было ожидать нежности от подобной строгости линий. На вид ей было около сорока, она была одета в короткую юбку, вязаную кофту и армейского типа ботинки. Люси узнала запах ее духов — «Jicky» от Guerlain. Насыщенный и пьянящий, он разительно контрастировал с ее нарядом и отсутствием макияжа.

— Добро пожаловать, мадам супруга маршала, — наконец сказала Люси, почти с опаской подавая ей руку.

— Зовите меня просто Анни, — с обезоруживающей простотой ответила мадам Петен.

При появлении маршала кругом воцарилась тишина. Войдя в шатер, этот мужчина со стальным взглядом голубых глаз направился прямо к Эрнесте и Маргарите, которые единственные остались сидеть в его присутствии, и галантно их поприветствовал. Непроницаемая маска его лица скрывала великую силу молчания. Рядом с ним его жена разыгрывала карту простоты. Ее мгновенно окружила стайка женщин, желавших поздороваться: всем хотелось поближе рассмотреть спутницу национального героя, и она постаралась уделить внимание каждой. Приободренная столь теплым приемом, она продолжила попытки очаровать публику.

— Зовите меня Анни, — неустанно повторяла она своим слегка писклявым голосом, словно играя заранее заученную роль. — Честно говоря, я всегда считала ужасными все три имени, которые дали мне родители, — Альфонсина, Берта и Эжени. Конечно, — энергично продолжала она, — в официальных документах я подписываюсь Эжени, но в юности меня звали Нини, так что я решила раз и навсегда, что буду называть себя Анни!