Почетные арийки

Донья Пилар Примо де Ривера, молодая, красивая и энергичная руководительница женской секции «Фаланги», с восторгом слушала слова своей соотечественницы. Она искоса поглядывала на маркизу де Шасслу-Лоба, ища на ее лице признаки смущения или зарождающегося раздражения. Сюзанна не ошиблась в зловещей натуре этого черноглазого инквизитора, напавшего на ее кузину. Что же касается совпадения, на которое указала маркиза де Сан-Карлос, Марии-Луизе оно было прекрасно известно. Жестокая ирония судьбы связала ее супружескую фамилию с этим «домом собраний». Объяснять, что эта синагога, возведенная еще до Первой мировой войны, получила название улицы, на которой была построена, — улицы Шасслу-Лоба, названной в честь деда ее мужа, генерала наполеоновской армии, — не имело никакого смысла. Сорок лет светской жизни, в течение которых Мария-Луиза не раз сталкивалась с колкостями и унизительными комментариями, основательно закалили ее.

— Дорогая мадам, не каждому из нас выпадает счастье иметь улицу, названную его именем в Париже, столице «старшей дочери Церкви». Можно ли удостоиться большей чести? — непринужденно произнесла она.

Маркиза де Сан-Карлос свернула и вновь развернула свой веер, готовая продолжить атаку, однако не успела нанести новый удар. Мария-Луиза уже поднималась из-за стола, и следом за ней встала Сюзанна. Уходя, они слышали за их спинами обмен репликами на испанском языке, в которых довольно отчетливо повторялось слово judia. Ненависть, с которой оно произносилось, не оставляла ни малейших сомнений в намерениях маркизы.

В машине, увозившей Сован д’Арамонов на улицу Барбе-де-Жуи, Сюзанна ничего не сказала мужу о сцене, свидетелем которой ей пришлось стать в конце ужина. Собственное бессилие казалось ей почти таким же постыдным, как и подлость маркизы де Сан-Карлос. Она корила себя за слабость и уязвимость. Сюзанна хорошо знала: зверь, познавший вкус крови, думает только о том, чтобы укусить снова. Сегодня напали на ее кузину, но завтра жертвой может стать она сама. Ей грозит опасность попасть в лапы голодным псам, готовым на все, чтобы разорвать ее на части. Сюзанна поняла, что заблуждалась, считая себя защищенной узами брака. Грядут опасные времена, и ей следует быть как никогда осторожной.

12

В поисках синагоги Шасслу-Лоба я отправился в тихий район пятнадцатого округа неподалеку от Эйфелевой башни. Снаружи это здание в неовизантийском стиле выглядит впечатляюще. Бежевое кирпичное сооружение квадратной формы украшено готическими окнами-розами, нишами и аркадами, которые придают ему определенный шарм. С улицы внутрь попасть нельзя, нужно пройти через дворик. Стоя перед главным входом, я думал о том жестоком совпадении. Судьба распорядилась так, что после замужества и обращения в католическую религию Марии-Луизе предстояло носить фамилию, которой названа синагога в самом центре Парижа. Поразмыслив, я нашел такой поворот судьбы печально комичным. Однако не уверен, что Мария-Луиза оценила этот юмор. Переступала ли она порог этого здания, хотя бы из любопытства? В конце концов, синагога находилась всего в нескольких минутах ходьбы от особняка Шасслу-Лоба. Или, напротив, приближаясь к этому месту, переходила на другую сторону улицы? Размышляя над всеми этими вопросами, я поднялся по ступенькам на крыльцо. Охранник пристально посмотрел на меня и внимательно обыскал мою сумку, после чего с серьезным видом пригласил войти. Мои глаза быстро привыкли к темноте. Восточный аромат из глубины веков перенес меня в странно знакомый мир, хотя родители никогда не водили меня в синагогу и даже не упоминали об этой другой религии и культуре, которая когда-то была их собственной. Как не заметить сходство с Марией-Луизой? Помимо нашей воли, несмотря на разные эпохи, мы оба были отмечены двойной идентичностью. Она родилась еврейкой, но была воспитана так, чтобы однажды присоединиться к другой общине, основанной на другой Книге. Она разрывалась между двумя мирами, которые история разделила так, что они стали вражескими территориями. Как жить в одном из них, не предавая другой?

Я же вырос в религии, которую не исповедовали мои родители. Они не были верующими — или, по крайней мере, так утверждали. Поэтому я был крещен в католической церкви. В детстве я изучал катехизис, за которым последовало первое причастие в торжественной обстановке. Несомненно, мои родители посчитали более удобным следовать религии большинства. Чтобы избавить меня от лишних размышлений и, несомненно, защитить от возможных нападок, они сочли за лучшее ничего не говорить мне о моем еврейском происхождении. Благими намерениями вымощена дорога в ад. В один прекрасный день товарищи по играм раскрыли мне глаза на то, что родители так старательно пытались от меня утаить.