Почетный академик Сталин и академик Марр

«В действительности несовместимыми с марксизмом, — заявил Чемоданов, а Сталин отметил, — являются взгляды самого проф. Чикобавы. Утверждая неклассовый характер языка, он пытается свести на нет марксистско-ленинское учение о языке как общественной надстройке». Взяв себе на заметку один из важнейших марристских тезисов о надстроечном характере языка, Сталин выделил еще два наиболее часто приводимых Марром и марристами исторических примера. Первый пример относился к языковой ситуации в средневековых Англии и Германии, а также России XIX века. Чемоданов писал:

«В разных исторических условиях классовые различия в языке отражаются различным образом. В средневековой Англии эксплуататоры-феодалы в течение столетий говорили на французском языке, в то время как эксплуатируемый народ пользовался англосаксонскими диалектами. А разве в феодальной Германии рыцарская поэзия не отражала сословного рыцарского языка? Наконец, если взять историю развития русского языка, то разве не классовые противоречия определяли различие в языке дворянства, разночинно-демократической интеллигенции и крестьянства в XIX веке и т. д.».

Второй пример, который Сталин взял себе на заметку, относился к полиэтнической модели формирования нации, которой придерживались марристы. Чемоданов писал: «Глава буржуазного сравнительного языкознания А. Мейе рассматривает индоевропейский праязык как язык древнего народа, обладавшего наряду с единством языка общностью культуры, физического и духовного склада в далекие доисторические времена. Насколько антиисторичны подобные представления, видно, например, из того, что такой засвидетельствованный индоевропейский язык, как хеттский, существовал уже за полторы тысячи лет до новой эры. Праязыковое состояние индоевропейских языков надо, очевидно, отодвигать в какие-то еще более древние времена. Такое представление об этническом единстве в столь отдаленную эпоху противоречит характеристике древнего общества, даваемой историческим материализмом, который учит нас, что для того времени в развитии человеческого общества характерна дробность неустойчивых этнических единиц. Работы советских историков (например, Третьякова) по истории восточных славян и других народов отчетливо показывают, каким сложным является процесс образования племен и народов, какую огромную роль при этом играет скрещение, которое проф. Чикобава признает лишь частным случаем языкотворчества. Процесс образования и развития языков в доклассовом обществе, очевидно, должны были идти параллельно с процессами этногенеза и отражать их.

С другой стороны, праязыковая схема развития языков несовместима с учением товарища Сталина о сложении современных буржуазных наций в результате смешения самых разнообразных этнических элементов». Помимо того что Сталин подчеркнул отдельные фразы, он поверх всей страницы с этим текстом размашисто и крупно написал карандашом: «ха-ха-ха»[393]. Что же смешного или нелепого нашел здесь наш дотошный читатель? Может быть, он вспомнил, что сам Марр не считал хеттский язык индоевропейским, называл его яфетическим и относил к отдаленным предкам некоторых кавказских языков? Или ему, Сталину, верящему вслед за Гегелем в реальность специфического «духа нации», казалась теперь нелепой сама мысль об этническом разнообразии, лежащем в основе каждой современной нации, что ставило под сомнение саму возможность существования «духа», якобы проявляющего себя в национальном языке? Вспомним сталинское умозаключение: «Язык — материя духа». Обратим внимание также на то, что он оставил без внимания ссылку Чемоданова на недавно вышедший фундаментальный труд одного из талантливейших советских этнографов П.Н. Третьякова «Восточнославянские племена» (М.—Л., 1948), посвященный этногенезу русского народа и восточных славян, однозначно трактующий его в русле концепции Марра.