Почетный академик Сталин и академик Марр

«Обратите внимание на следующие слова Н.Я. Марра, — продолжал Сталин, — „Язык существует лишь, поскольку он выявляется в звуках; действие мышления происходит и без выявления… Язык (звуковой) стал ныне уже сдавать свои функции новейшим изобретениям, побеждающим безоговорочно пространство, а мышление идет в гору от неиспользованных его накоплений в прошлом и новых стяжаний и имеет сместить и заменить полностью язык. Будущий язык — мышление, растущее в свободной от природной материи технике. Перед ним не устоять никакому языку, даже звуковому, все-таки связанному с нормами природы“ (См. „Избранные работы“ Н.Я. Марра).

Если эту „труд-магическую“ тарабарщину перевести на простой человеческий язык, то можно притти (так в тексте. — Б.И.) к выводу, что:

а) Н.Я. Марр отрывает мышление от языка;

б) Н.Я. Марр считает, что общение людей можно осуществить и без языка, при помощи самого мышления свободного от „природной материи“ языка, свободного от „норм природы“:

в) отрывая мышление от языка и „освободив“ его от языковой „природной материи“, Н.Я. Марр попадает в болото идеализма»[531].

Сталин правильно определил самое важное положение позднего варианта концепции Марра и, конечно же, точно уличил его в «идеализме». Но, вырвав из контекста и без того запутанный и, как всегда, многослойный и аллегорический текст Марра, он представил академика в дурацком обличье. Воспроизведем то, что предшествовало цитате Марра в сталинской статье, рассчитывая на снисходительность современного читателя к специфической форме выражения неординарных мыслей великого косноязычного лингвиста. Беря на себя смелость давать столь высокую оценку научной деятельности Марра после уничижительной критики почетного академика И.В. Сталина и других выдающихся ученых, я всего лишь следую за академиком Б.Б. Пиотровским (и другими лингвистами — сторонниками Марра), близко наблюдавшим и учившимся у Марра, а в преклонные годы вспоминавшим: «Лекции были трудными, так как гениальный ученый не всегда мог отделить второстепенное от самого существенного и слишком прямолинейно применял „историзм“, с чем было трудно согласиться. Но как историк культуры он развил учение о семантике, которое явно выходило за рамки языкознания»[532].

Так все-таки гений или вульгаризатор и даже — шарлатан? Судите сами, постаравшись непредвзято вникнуть в марровский текст-ворожбу:

«Каков же будет язык, единый язык будущего бесклассового общества, а с ним роль мышления?

За многие сотни тысяч лет, миллиона три, сменились орудия производства стандартизированных языков, при учете мышления качественно четырех языков: ручного языка, победившего комплексный не дифференцированный пантомимо-мимическо-звуковой пиктографический со зрительным мышлением; локализовав мышление в правой руке, ручной язык взял верх и, стандартизированный, охватил весь мир; его сменил звуковой язык в первой стадии своего развития с тотемическим мышлением, космическим и микрокосмическим, развернутым в пределах возможностей ручной речи, на второй стадии — с формальным логическим мышлением, когда оно стало воспринимать мир аналитически, все более и более проникая в технику его построения и утрачивая чувства целого, синтез со сменой орудия мышления (всего тела, рук и лица, полости рта и звуков), орудия восприятия (сердца, ушей) и локализация мышления в правой руке (в сердце и, наконец, в голове).