Почетный академик Сталин и академик Марр

Дискуссия закончилась полностью и окончательно. В спешном порядке собирались конференции и совещания лингвистов, историков, философов, археологов, филологов: обсуждали труды Сталина, пинали чучело «мертвого льва» (Марра). Также спешно приступили к печатанию сборников докладов и статей, в очередной раз доказывающих несостоятельность марризма и гениальность языковедческих трудов почетного академика. Виноградов получил пост главы академического лингвистического ведомства; каждый из тех, кто публично выступил в едином фронте с вождем, удостоился важных должностей, а вскоре, высоких званий. Мещанинов, наоборот, потерял большинство постов, но сохранил академическое звание и возможность трудиться, да еще и по специальности – вождь явно мягчал. Академик Виноградов лично развенчивал своего бывшего начальника, публикуя одну статью за другой, в которых громил давние труды своего коллеги примерно одними и теми же словами: «Критикуя работы И.И. Мещанинова – одного из виднейших учеников Марра, мы стремимся к одной большой цели – устранить тормозы, препятствия и преграды для развития сталинского учения о языке и помочь самому И.И. Мещанинову вступить на тот путь лингвистического исследования, на который всех нас направляет наш великий вождь и учитель – И.В. Сталин» {637} .

Подавляющее большинство «марристов» моментально «перекрасилось»; беспощадно громили своего бывшего кумира, а некоторые, покаявшись, остались на завоеванных ранее административных высотах. Совсем немногие упорствовали, например пережившая блокаду О. Фрейденберг или Н. Яковлев, создавший десяткам народов СССР письменность и грамматику. Они тут же стали изгоями. Но самое примечательное это то, что ситуация со свободой творчества в советской лингвистике и вообще в гуманитарных науках ничуть не изменилась. Место поверженного идола занял живой идол, «труды» которого были столь же неопровержимы, как и труды предыдущего. Именно к этому времени (январь 1952 года) относится уже цитировавшееся письмо из ИМЭЛС за подписью его директора, из которого следовало, что вовсю началась работа, связанная с публикацией в очередном томе собраний сочинений вождя его языковедческих статей {638} .

Из выдающихся учеников Марра, может быть, лишь Б.Б. Пиотровскому удалось через всю жизнь пронести свое уважение к академику и сделать успешную научную и административную карьеру. Но и ему судьба преподнесла явные и скрытые опасные повороты. А что Сталин? Что наш новоиспеченный «корифей языкознания», автор «сталинского учения о языке»?

* * *

Судя по всему, Сталин еще какое-то время отслеживал настроения в ученой среде, опасаясь скрытых рецидивов марризма. Это выдает еще одну черту сталинской натуры: он всегда и везде чувствовал себя внутренне неуверенно. По хлесткому определению Троцкого, Сталин – это «серая клякса», человек, лишенный подлинно творческих способностей. Его внутреннее «я» вечно искало аргументы, подтверждающие его высокий статус во всем и перед всеми, а теперь и в науке, в лингвистике. Эти опасения поддерживались тем, что к нему время от времени поступали научные издания, авторов которых можно было заподозрить в марристических наклонностях. Конечно же, по его распоряжению их отслеживали. Нет, не устал стареющий вождь, читал все внимательно и с пристрастием. Не менее примечательно и то, что именно во время этих чтений отчетливо проявился еще один из его истинных мотивов, толкнувших на организацию истеричной языковедческой кампании: это маскируемый на людях грузинский шовинизм и не менее скрытые антиармянские настроения.

В самом начале 1950 года (в канун дискуссии) в столичном издательстве «Искусство» был опубликован на русском языке первый том обширного труда Ш.Я. Амиранашвили «История грузинского искусства». На грузинском языке эта книга вышла еще в 1944 году и, конечно же, несла на себе следы влияния концепции Марра. Амиранашвили специализировался на истории Грузии и Ирана, был членом-корреспондентом АН СССР, с 1939 года работал директором Музея искусств Грузии. Фундаментальный труд Амиранашвили охватывал значительный период: от первобытно-общинного времени и до присоединения Грузии к России. Сталин тщательно изучил только первую главу: «Архаическое искусство Грузии и Закавказья по археологическим данным». То, что он проявил интерес именно к этой главе, не случайно, в ней речь идет о древнейшем на территории Кавказа царстве Урарту, о происхождении грузин и истоках их культуры. Амиранашвили довольно осторожно подошел к освещению этих проблем. Сталин, вначале с синим, а затем с красным карандашом в руке, отследил его мнение.

«В различных районах Грузии, – писал Амиранашвили, – открыты памятники мегалической культуры древнейшего типа, относящиеся, по всей вероятности, к эпохе позднего неолита. Профессор Л. Меликсет-Беков, изучающий мегалитические сооружения в Грузии, относит их к IX в. до н. э., когда возникло Ванское царство (Урарту)» {639} .