Почетный академик Сталин и академик Марр

В статье, посвященной этому событию, Абель писал, что императрица высказала сожаление о том, что присутствующие на встрече славяне не могут изъясняться на общепонятном для всех языке и у них нет общей азбуки и общего правописания. Для Абеля это заявление стало предлогом для того, чтобы порассуждать о поставленных императрицей проблемах. Абель писал, что у славянских народов существует четыре вида кириллической письменности, а три славянских народа пишут латинскими буквами. Причем в последнем случае «звуковые оттенки, за недостаточностью латинского алфавита, передаются посредством различных крючков, черточек и точек, различно применяемых в различных наречиях»[220]. Замечание о дополнительных крючочках и черточках в латинице, используемой в алфавитах славянских народов, надо отметить особо. Абель утверждал, что для всех славян, в особенности тех, кто пользуется латиницей, самое удобное было бы в целях единения перейти на русский вариант кириллицы. Но если переход на новый общий алфавит технически не очень сложен, то совсем иное с правописанием. Казалось бы, славянские наречия близкородственны и имеют много общих корней, поэтому слова, одинаково звучащие, могли бы писаться одинаково. Но на самом деле одинаково писаться могут только те слова, которые имеют не только общие корни, но и одинаковые окончания и флексии (приставки, прилепы) разных видов. А между тем случаи полного сходства слов крайне редки, да и один и тот же корень очень часто в каждом диалекте сильно видоизменяется. Введение общего правописания привело бы к тому, что пришлось бы признать единственно правильным написание только тех слов, которые принадлежат к системе одного какого-либо из славянских языков. Исходя из истории развития славянских языков он сделал вывод: «Все, что различает славянские наречия со звуковой и формальной стороны, есть именно тот индивидуальный вид, в каком был первоначально общий язык. Следовательно, устранение его было бы не изменением только орфографическим, но отчасти упразднением того или другого наречия. Перед нами, таким образом, не только графическое, но лингвистическое, национальное и политическое преобразование» (выделено мной. — Б.И.)[221]. Принятие проекта общеславянской письменности на основании какого-либо одного языка означало бы признать, что все другие языки «неправильны» в этом отношении, утверждал Абель. Кроме того, даже общая звуковая форма, если ее восстановить на основании когда-то существовавшего в древности общеславянского языка, ничего бы не дала для предложенного проекта. За исключением «патриотов-ученых» такой бы проект не приняло бы большинство образованных классов, так как он очень сильно затруднили бы им чтение и письмо, а неграмотный народ просто-напросто не стал бы употреблять слова в новой для него звуковой оболочке, но несущие старый смысл. «Конечно, языки подвергаются насилию, — размышлял далее Абель. — Можно было бы запретить печатать на старом языке, в школах изучать только новый и стараться постепенно ввести его в жизнь». Но для этого должны быть определенные исторические условия, позволяющие один язык поставить над всеми другими славянскими языками, как к общему, но таких условий сейчас нет. (В 20-х годах ХХ века такие условия появятся. — Б.И.) Да и сама идея постепенной смены языка глубоко порочна, заявил автор. Намного проще ввести новый язык одним актом, потому что язык для человека — это целостный мир. Легче целиком заменить этот мир на новый, чем изменять его постепенно и частями. Людей легче «привести к перемене языка… чем это ныне полагают. Устройте только, чтобы они на этом новом наречии ежедневно читали или слышали и в известной степени сами на нем говорили; иначе этот процесс, конечно, бесконечен. Нечто бессознательное, что лежит в языке и делает его частью нашего собственного Я, с органическою силою действует в пользу старого наречия, пока только перевес на его стороне; раз переместился центр тяжести на другую сторону — та же самая естественная сила устремляет к новому»[222]. Абель подразумевает здесь тот случай, когда ассимилируемые народы или эмигранты вынужденно усваивают господствующий язык и язык новой родины как целостные системы.

В конечном счете автор пришел к следующему выводу: для того, чтобы заставить все славянские народы говорить и писать на одном языке и алфавите, легче и правильнее силою навязать всем один из существующих языков и алфавитов, чем создавать искусственный, пусть даже синтетический литературный язык и общую письменность. Нетрудно догадаться, что в качестве таковых Абель предложил язык и алфавит русский. В таком случае все лингвистические проблемы снимаются, утверждал автор, но остаются проблемы национальные, а главное, проблемы политические.