Почетный консул

– Мы не хотим, чтобы он умер, – сказал отец Ривас. – Наше дело – спасать человеческие жизни.

Они вошли в другую комнату – их было всего две, – где длинный ящик – он не понял, что это за ящик, – застелив его несколькими одеялами, превратили в импровизированную кровать. Доктор Пларр услышал тяжелое, неровное дыхание человека под наркозом – тот словно силился очнуться от кошмара. Он сказал:

– Посвети поближе.

Нагнувшись, он поглядел на воспаленное лицо. И долгое время не мог поверить своим глазам. Потом громко захохотал, потрясенный тем, что увидел.

– Ох, Леон, – сказал он, – плохо же ты выбрал профессию!

– Ты это к чему?

– Лучше вернись под церковную сень. Похищать людей не твоя стихия.

– Не понимаю. Он умирает?

– Не беспокойся, – сказал доктор Пларр, – он не умрет, но это не американский посол.

– Не…

– Это Чарли Фортнум.

– Кто такой Чарли Фортнум?

– Наш почетный консул. – Доктор Пларр произнес это так же издевательски, как доктор Хэмфрис.

– Не может быть! – воскликнул отец Ривас.

– В жилах Чарли Фортнума течет алкоголь, а не кровь. Морфий, который я вам дал, не подействовал бы на посла так сильно. Посол остерегается алкоголя. Для сегодняшнего обеда пришлось добывать кока-колу. Мне это рассказывал Чарли. Немного погодя он придет в себя. Пусть проспится. – Однако не успел он выйти из комнаты, как человек, лежавший на ящике, открыл глаза и уставился на доктора Пларра, а тот уставился на него. Надо было все же удостовериться в том, что тебя узнали.

– Отвезите меня домой, – сказал Фортнум, – домой. – И перевернулся на бок в еще более глубоком забытьи.

– Он тебя узнал? – спросил отец Ривас.

– Почем я знаю?

– Если он тебя узнал, это сильно осложняет дело.

В соседней комнате зажгли вторую свечу, но никто не произносил ни слова, будто все ждали друг от друга подсказки, что делать дальше. Наконец Акуино произнес:

– Эль Тигре будет недоволен.

– Чистая комедия, если подумаешь, – сказал доктор Пларр. – Наверное, тот самолет, что я слышал, был самолетом посла, и посол на нем улетел. Назад в Буэнос-Айрес. Не пойму, как же на обеде у губернатора обошлись без переводчика?

Он перевел взгляд с одного лица на другое, но никто не улыбнулся в ответ.

В комнате было два незнакомых ему человека, но Пларр заметил еще и женщину, лежавшую в темном углу, – сначала он принял ее за брошенное на пол пончо. Один из незнакомцев был рябой негр, другой индеец – сейчас он наконец заговорил. Слов понять Пларр не мог, говорил он не по-испански.

– Что он сказал, Леон?

– Мигель считает, что его надо утопить в реке.

– А ты что сказал?

– Я сказал, что, если мертвеца найдут в трехстах километрах от машины, полицию это очень заинтересует.

– Дурацкая идея, – сказал доктор Пларр. – Вы не можете убить Чарли Фортнума.

– Я стараюсь даже мысленно не употреблять таких выражений, Эдуардо.

– Разве убийство для тебя теперь только вопрос семантики? Правда, семантика всегда была твоим коньком. В те дни ты объяснял мне, что такое троица, но твои объяснения были куда сложнее катехизиса.

– Мы не хотим его убивать, – сказал отец Ривас, – но что нам делать? Он тебя видел.

– Он ничего не будет помнить, когда проснется. Чарли все забывает, когда напивается. Как же вас угораздило совершить такую ошибку? – добавил доктор Пларр.

– Это я должен выяснить, – ответил отец Ривас и заговорил на гуарани.

Доктор Пларр взял одну из свечей и подошел к двери второй комнаты. Чарли Фортнум мирно спал на ящике, словно у себя дома на большой медной кровати, где обычно лежал на боку возле окна. Когда доктор спал там с Кларой, брезгливость заставляла его ложиться с левого края, ближе к двери.

Лицо Чарли Фортнума, сколько он его знал, всегда выглядело воспаленным. У него было высокое давление, и он злоупотреблял виски. Ему шел седьмой десяток, но жидкие волосы сохранили пепельную окраску, как у мальчика, а румянец неопытному глазу мог показаться признаком здоровья. У него был вид фермера, человека, который живет на открытом воздухе. Он и правда владел поместьем в пятидесяти километрах от города, где выращивал немного зерна, а больше матэ. Он любил трястись от поля к полю на старом «лендровере», который звал «Гордость Фортнума». «Ну-ка, галопом, – говорил он, со скрежетом переводя скорость, – гопля!»

А сейчас он вдруг поднял руку и помахал ею. Глаза у него были закрыты. Ему что-то снилось. Может, он думал, что машет своей жене и доктору, предоставляя им решать на веранде свои скучные медицинские дела. «Женские внутренности – никак в них не разберешься, – однажды сказал ему Чарли Фортнум. – Как-нибудь нарисуйте мне их схему».

Доктор Пларр быстро вышел в переднюю комнату.

– Он в порядке, Леон. Можете спокойно выкинуть его где-нибудь на обочине дороги, полиция его найдет.

– Этого мы сделать не можем. А что, если он тебя узнал?

– Он крепко спит. Да и ничего не скажет мне во вред. Мы старые друзья.