Почетный консул

Девушка погладила его по бедру и пробежалась губами по телу. Он чувствовал лишь легкое любопытство, интерес к тому, сможет ли она снова пробудить в нем желание. Вот в чем секрет ее успеха у матушки Санчес: она давала мужчине вдвое за его деньги. Она прижалась к нему, выкрикнула какую-то непристойность, прикусила его ухо, но наваждение ушло вместе с вожделением, оставив гнетущую пустоту. Целую неделю его донимала навязчивая мысль, а теперь он тосковал по ней, как могла бы тосковать мать по крику нежеланного ребенка. Я никогда ее не хотел, думал он, я хотел лишь того, что вообразил себе. У него было желание встать и уйти, оставив ее одну убирать постель, а потом искать другого клиента.

– Где ванная? – спросила она.

В ней не было ничего, что отличало бы ее от других женщин, которых он знал, разве что умение разыгрывать комедию с большей изобретательностью и темпераментом.

Когда она вернулась, он уже был одет и с нетерпением ждал, чтобы оделась она. Он боялся, что она попросит обещанный кофе и надолго задержится, пока будет его пить. В этот час он обычно посещал квартал бедноты. Женщины теперь уже заканчивали работы по дому, а дети успели натаскать воды. Он спросил:

– Хотите, я завезу вас в консульство?

– Нет, – сказала она. – Лучше пойду пешком. Может, capataz меня уже ждет.

– Вы не много сделали покупок.

– А я покажу Чарли солнечные очки. Он же не будет знать, какие они дорогие.

Пларр вынул из кармана бумажку в десять тысяч песо и протянул ей. Она ее повертела, словно хотела разглядеть, что это за купюра, а потом сказала:

– Никто еще не давал мне больше пяти тысяч. Обычно две. Матушка Санчес не любила, чтобы мы брали больше. Боялась, что это будет вроде как вымогательство. Но она не права. Мужчины в этом смысле народ странный. Чем меньше они могут, тем больше дают.

– Будто вам не все равно, – сказал он.

– Будто нам не все равно, – согласилась она.

– Клиент, который дал обет поститься.

Девушка засмеялась:

– До чего хорошо, когда можно говорить, что хочешь. С Чарли я так не могу разговаривать. По-моему, ему вообще хотелось бы забыть о сеньоре Санчес. – Она протянула ему деньги. – Теперь это нехорошо, раз я замужем. Да они мне и не нужны. Чарли щедрый. И очки стоили очень дорого. – Она их снова надела, и он опять увидел свое лицо в миниатюре, которое уставилось на него, словно кукольное личико из окна кукольного домика. Она спросила: – Я вас еще увижу?

Ему хотелось ответить: «Нет. Теперь уже конец», но привычная вежливость и облегчение от того, что она забыла про кофе, заставили его церемонно ответить, как хозяина гостье, которую он бы вовсе не хотел снова видеть у себя:

– Конечно. Как-нибудь, когда вы будете в городе… Я дам вам мой номер телефона.

– И вовсе не надо каждый раз делать мне подарки, – заверила она его.

– А вам – разыгрывать комедию.

– Какую комедию?

Он сказал:

– Я знаю, некоторые мужчины хотят верить, что вы получаете такое же удовольствие, как они. У матушки Санчес вам, конечно, приходилось играть роль, чтобы заслужить подарок, но тут вам играть не надо. Может, с Чарли вам и приходится притворяться, но со мной не стоит. Со мной ничего не надо изображать.

– Извините, – сказала она. – Я что-то сделала не так?

– Меня это всегда раздражало там, в вашем заведении, – сказал доктор Пларр. – Мужчины вовсе не такие болваны, как вам кажется. Они знают, что пришли сами получить удовольствие, а не для того, чтобы доставить его вам.

Она сказала:

– А я, по-моему, очень хорошо притворялась, потому что получала более дорогие подарки, чем другие девушки.

Она ничуть не обиделась. Видно, привыкла видеть, как мужчина, удовлетворившись, начинает испытывать тоску. Он ничем не отличался от других, даже в этом. И это ощущение пустоты, подумал он – неужели она права? – всего лишь временная tristitia [грусть (исп.)], которую большинство мужчин испытывают потом?

– Сколько времени вы там пробыли?

– Два года. Когда я приехала, мне было уже почти шестнадцать. На мой день рождения девочки подарили мне сладкий пирог со свечками. Я таких раньше не видела. Очень был красивый.

– А Чарли Фортнум любит, чтобы вы вот так делали вид?

– Он любит, чтобы я была очень тихая, – сказала она, – и очень нежная. Вам бы тоже это понравилось? Простите… Я-то думала… Вы ведь гораздо моложе Чарли, вот я и решила…

– Мне бы нравилось, чтобы вы были такой, как есть. Даже равнодушной, если вам так хочется. Сколько мужчин вы знали?

– Разве я могу это помнить?

Он показал ей, как пользоваться лифтом, но она попросила, чтобы он спустился с ней вместе – лифт ее еще немножко пугал, хотя ей и было интересно. Когда она нажала кнопку и лифт пошел вниз, она подпрыгнула, как тогда, в магазине у Грубера. В дверях она призналась, что боится и телефона.

– А как вас зовут?.. Я забыла ваше имя.

– Пларр. Эдуардо Пларр. – И он впервые вслух произнес ее имя: – А вас ведь Кларой, правда? – Он добавил: – Если вы боитесь телефона, мне придется самому позвонить вам. Но ведь может взять трубку Чарли.

– До девяти он обычно объезжает имение. А по средам почти всегда ездит в город, но он любит брать меня с собой.