Почетный пленник

Тот долгий день я хорошо помню. Вчера вечером, после того как Ули упал, я только плакал. Как маленький плакал, пока не уснул. С утра просыпаюсь — лежу на кошме у горячего источника, шкурой укрытый. Рядом один из пастухов. Увидел, что я проснулся, кивнул мне, поднялся и ушел.

Не успел я встать — подходит диду, танас Гимтар. Глаза красные, под глазами темно — ночью не спал. Мне стыдно стало, что я всю ночь продрых, пока Ули… На глаза навернулись слезы.

— Не реви… — прохрипел диду. Потом прокашлялся и повторил: — Не реви.

И протягивает мне кружку с горячим отваром. И хлеба кусок с брынзой.

— Теперь ешь и слушай. И запоминай, — голос у диду уставший, но очень строгий. — Ули жив и жить будет. Так Остах сказал. Он человек опытный, я ему верю.

Я даже своим ушам не поверил. Вчера с ножом на дядьку кинулся, а сейчас так хорошо про него говорит…

— Так он его вылечит? — спросил я.

— Нет, не вылечит. Тут специальный человек нужен, врачеватель.

— Но они же только в Империи живут!

— Правильно мыслишь, — кивнул танас. И наклонился ко мне, крепко взял за ворот и притянул к себе. И долго на меня смотрел. Я таким диду никогда не видел, мне даже страшно стало. Я слышал, что его многие боятся, но не верил.

Теперь верю.

— Что ты готов сделать, чтобы брат выздоровел? — вдруг спросил диду.

— Все! — крикнул я. — Хоть сам со скалы упаду!

— Дурак, — сказал диду. И стукнул меня по голове. — Дурак.

И улыбнулся. Я как его улыбку увидел, сразу перестал бояться. И вспомнил, что танас Гимтар самый умный человек в горах Дорчариан. Умнее его только дедушка Эндир был, но он умер. А раз диду улыбается, значит, придумал, как Ули вылечить.

— Со скалы падать — дело нехитрое. А хитрое — это как Ули к врачевателю отправить. Ведь в Империю-то ты должен ехать, в Школу наместника.

— Так давай Ули вместо меня отправим, — вскочил я.

— Тихо! — рыкнул на меня диду. И усадил обратно. — Не кричи. Разговоры наши тайные, и слышать их никому нельзя.

— И рассказывать никому нельзя?

— И рассказывать, — серьезно кивнул диду. — Кому надо, я сам расскажу.

— Отцу? — спросил я.

— Дану — в первую очередь, — опять кивнул диду. — А Ули мы отправить не можем. В нашем с Империей договоре прописано: отпускать в Империю наследника на обучение и проживание. А наследник у нас кто?

— Я, — сказал я и огорчился.

А диду замолчал и внимательно так на меня стал смотреть. Но не тем, страшным взглядом, а обычным. Смотрит — и ждет от меня чего-то. Чего ждет? Он же взрослый, еще и самый умный в горах. Диду, видимо, сам это понял и вздохнул.

— Врачеватели живут в Империи, так?

— Так, — кивнул я.

— Ты через две седмицы должен отправиться в Империю, учиться в Школе наместника, так?

— Так, — согласился я. И немножко расстроился.

— О том, кто упал со скалы, знаем только я, ты, Ули и Остах, так?

— А пастухи?

— Они знают, что упал один из сыновей дана, а который — не знают. Вас же даже отец родной отличить не может.

И тут я понял. И заулыбался. И только хотел закричать, но диду рукой закрыл мне рот. И глаза у него опять стали строгие-строгие. Как у него такие разные глаза получается делать?

— И запомни. Это теперь самая главная наша тайна. Храни эту тайну ради брата! Теперь ты — Ултер Младший. А в пещере лежит Олтер Старший.

Остах

С рыбой я, так или иначе, всю жизнь хороводился. От рыбы, судя по всему, и помру. Родился в рыбацкой деревушке, в провинции Атариан. Сызмальства с отцом в море ходил. После одной памятной встречи в море помимо рыбы стали и еще кое-что возить. Для добрых людей. В обход порта, конечно. Но так, по мелочи. А хотелось большего. Норов у меня всегда был горячий.

Сговорился я с «добрыми людьми» и в один чудесный день уехал из деревушки в Арраин. И сам стал «добрым человеком», как мы сами себя называем. Империя нас не жалует, называя преступниками. И контрабандистами. Лет сто назад кого ловили — вешали, в назидание остальным. Потом тогдашний император посчитал такое слишком расточительным, и нас стали продавать в рабство. И других преступников тоже.

Вот и меня ночью прямо с бабы сдернули — и в яму. Нашлась сволочь, в открытую против меня не посмел, а дорожку я ему перешел, — вот и сдал меня страже, багор ему в глотку.

Вот тогда я Эндира и встретил. В столице провинции, в Атриане. Приласкал слегка кандалами… С ручными-то оковами ночью перед торгами справился, а с ножными — ржавыми, страшными — не успел. Времени не хватило… Я ручные обратно накинул для вида и пошел, куда повели. На площадь. Ну а там, как только ножные сняли, — распорядителю по башке двинул и бежать. И влетел прямо в лошадь, разогнался слишком. Эндир потом, правда, говорил, что нарочно лошадь у меня на пути поставил… Но это… Дело давнее.

Влетел я в эту лошадь со всего маху, а всадник на меня сверху кинулся. Я и его кандалами попытался приголубить, да куда там. Спеленал меня, как ребеночка малого.