Почта св. Валентина

– Ага. У меня сегодня косичное настроение. – Она тихонько мотнула головой. – Вчера было хвостиковое. И давай на «ты», хорошо?

– Давайте.

– Не хочешь очки поменять на линзы?

Стемнин почувствовал, что оправа и впрямь немного давит на переносицу.

– Я люблю в очках… По сути, это уже какая-то часть меня. А что, плохо?

– Почему, хорошо. Мне нравится. Сними-ка.

Он покорно снял очки. Комната расплылась, и Стемнин подумал, что сейчас глаза у него маленькие и заспанные.

– Да, так тоже хорошо. Даже чуть-чуть лучше.

Забота о его внешности растрогала бывшего преподавателя, которому не так уж много и нужно было для растроганности. Надевая очки, он посмотрел на Вику неуверенно, точно извинялся за то, что поступил вопреки ее рекомендации.

– Напишешь мне? – попросила она, пытаясь попасть ножкой в туфлю.

Помешкав, Стемнин пробормотал:

– Это ведь будет между нами, да? Мы никому про это не расскажем?

Она подняла на него глаза:

– Знаешь, только такой человек, как ты, мог задать этот вопрос!

Запинаясь, Стемнин пустился в разъяснения, точно пытался по словам взобраться на минуту назад и отменить неловкость.

– Илья, послушай. Мне ведь так мало нужно! Чтобы меня принимали и были честны. Немного неприятно, когда мужчина начинает юлить, изворачиваться. Не надо так делать – и все будет нормально.

В голосе Вики звучали злые слезы. «Как у нее это быстро». Стемнин был поражен.

Расстались они мирно, пасмурные глаза опять посветлели. Но он так и не понял, собирается ли Виктория сохранить их переписку в секрете.

4

Департамент «Особый случай» было не узнать. Теперь он походил не на военный штаб, не на диспетчерскую, а на несколько лабораторий разного профиля, которые наспех запихнули в одну комнату. У окна за двумя столами трудились не то виноделы, не то алхимики, не то парфюмеры: здесь в три ряда стояли разнокалиберные склянки, баночки, пробирки, а также высокие бокалы, чашки и даже закопченный фарфоровый чайник. Уже не первый день два молодых приглашенных химика пытались создать формулу жидкости, которая в нужный момент становилась бы вязкой и текла в чашки и бокалы еле-еле, не разделяясь на капли или, чего доброго, на слизистые комья. Химики работали тихо и выражали раздражение только отчаянными жестами и злобными взглядами-выстрелами в сторону предательского вещества.

Сперва к вермуту добавляли зеленое «ферри» с ароматом яблока. Получалось более-менее тягуче, но вермут все портил: чистый «ферри» тек гораздо лучше. Немного глицерина – и зеленая отрава потянулась в бокал нехотя, неправдоподобно медленно.

Время от времени циркач Володя, похожий на карикатурного итальянского аристократа, брал у химиков бутылку со смесью и производил странный фокус: движения его делались сомнамбулически замедленны, бутылка проплывала несколько сантиметров воздуха с плавностью дирижабля, а потом струя начинала завороженное падение на дно бокала. Голова Володи совершала невероятно медленный поворот, причем глаза двигались еще тяжелей. Химики следили за этими видениями с кривой ухмылкой, причем оба кривились на одну и ту же сторону.

Вдруг смесь отрывалась, плюхалась в бокал вялым куском, один химик говорил: «сволочь!», другой начинал хохотать так, что вермут вздрагивал кругами. Волшебство прерывалось.

А в другом углу уже полчаса коллективно надрывалась бригада из шести мучеников: звукорежиссера, диджея, трех программистов и киномеханика. Пока все шло наперекосяк: Тони Брекстон или стрекотала голосом мультяшного бурундука, или переходила на густой похмельный бас. Заставить певицу исполнить собственным голосом узнаваемую мелодию, но втрое медленней, не получалось.

– Надо не тормозить, а растягивать, неужели так трудно понять? – горячился диджей.

– Ну не тормози! Красавчик! – нервничал звукорежиссер, изучая графическое высокогорье амплитуды на экране компьютера.

И только киномеханик вальяжно накручивал на палец рыжий бакенбард: его часть работы была легка, и оставалось только снисходительно наблюдать за барахтаньем остальных. Он прихлебывал холодный чай и любовался тем, как девушка в спортивном костюме репетирует замедленный проход с подносом, уставленным тарелками. Время от времени на подносе вздрагивала салфетка или съезжала одна из тарелок, девушка хмурилась, не переставая улыбаться, и шла на исходную позицию.

5