Почтальон всегда звонит дважды

Нужно было придать Коре потрепанный вил, и я занялся ее блузкой – начал отрывать пуговицы. Кора смотрела на меня, и глаза ее казались не голубыми, а черными. Она задышала быстрее и почти прижалась ко мне.

– Разорви ее!

Я схватился за блузку и дернул, и она разошлась спереди, обнажив ей грудь.

– Ты порвала ее, когда вылезала из машины. Зацепилась за ручку.

Мой голос звучал как-то странно, как будто шел из граммофона.

– А вот это – ты не помнишь, откуда. – Я размахнулся и изо всех сил ударил ее в глаз. Она упала. Она лежала у моих ног; глаза у нее сверкали, грудь вздымалась, торчащие соски, казалось, смотрели на меня. Из моего горла вырвалось рычание, словно я превратился в зверя, язык вдруг перестал умещаться во рту, и в нем дико пульсировала кровь.

– Да, Фрэнк, да!

Я не помню, как оказался рядом. Разверзнись под нами ад, я бы и не заметил. Я должен был овладеть ею, пусть и ценою жизни.

И я овладел ею.

Глава 9

Несколько минут мы лежали словно пьяные. Стояла тишина; было слышно, как в машине продолжает булькать вино.

– Что теперь, Фрэнк?

– Трудный путь, Кора. Тебе придется постараться – уже сегодня. Уверена, что справишься?

– Теперь я все смогу.

– Копы возьмутся за тебя как следует. Постараются расколоть. Ты готова?

– Кажется, да.

– Наверное, тебе что-нибудь предъявят. Хотя вряд ли – с таким количеством свидетелей, как у нас. И все равно, думаю, попробуют. Может, пришьют непредумышленное и посадят на год. Надеюсь, этим все и кончится. Выдержишь?

– Если ты будешь меня ждать.

– Буду.

– Тогда выдержу.

– Обо мне сейчас не думай. Я пьян. Они сделают тесты – и убедятся. Я буду нести всякую околесицу – нарочно, чтобы они разозлились. Так мне больше поверят, когда я все расскажу на трезвую голову.

– Я запомню.

– И ты на меня злишься. За то, что напился. И вообще – все это из-за меня.

– Да, я поняла.

– Значит – все.

– Фрэнк!

– Да?

– Еще одно. Мы должны любить друг друга. Если мы любим, все остальное неважно.

– А мы любим?

– Ладно, я скажу первая. Я люблю тебя, Фрэнк.

– Я люблю тебя, Кора.

– Поцелуй меня.

Я поцеловал ее и прижал к себе, и тут увидал на холме за оврагом свет автомобильных фар.

– Давай на дорогу. У тебя все получится.

– У меня получится.

– Просто зови на помощь. Ты еще не знаешь, что он погиб.

– Да.

– Ты выбралась из машины, упала, поэтому так испачкалась.

– Да. Прощай.

– Прощай.

Она побежала на дорогу, а я бросился вниз. И вдруг вспомнил, что на мне нет шляпы. Меня найдут в машине, и шляпа должна быть там же. Я ползал вокруг в ее поисках, а автомобиль на шоссе все приближался. Ему оставалось два или три поворота, а я еще не отыскал шляпы и не наставил себе отметин.

Тогда я плюнул и побежал к машине. И на полдороги споткнулся о шляпу. Схватил ее и прыгнул в салон. Но не успел я залезть полностью, как машина перевернулась прямо на меня, – а дальше я ничего не помню.

* * *

Потом я лежал на земле, а вокруг бегали и суетились люди. Левую руку пронизывала такая боль, что я то и дело вскрикивал; и спина была не лучше. В голове раздавался какой-то рев, который то нарастал, то пропадал. Земля, казалось, куда-то уходила из-под меня, и меня тошнило. Я был не в себе, и все же мне хватило ума перекатиться по земле. Я помнил, что одежда у меня сильно испачкана, и тому требовалась причина.

Потом я услышал скрежет, потом меня везла «Скорая». Рядом сидел коп; над моей рукой колдовал доктор. Я на время отключился. Из руки текла кровь, а ниже локтя она была согнута, как надломленная ветка. Перелом. Когда я опять пришел в себя, доктор все еще над ней склонился, а я вспомнил про позвоночник и попробовал пошевелить ногой – проверить, не парализовало ли меня. Нога двигалась.

Из забытья меня вывел скрип. Я огляделся – на соседних носилках лежал грек.

– Эй, Ник!

Мне не ответили.

Вскоре машина остановилась, и Ника выгрузили. Я ждал, что вытащат и меня – но нет. Значит, он и вправду умер. Теперь уж не придется пудрить ему мозги, как в прошлый раз, сваливать все на кошку. Да, в больнице выгрузили бы нас обоих. А если забрали только его – это морг.

Мы поехали дальше, потом остановились, и меня вынесли. Уложили в носилках на каталку и отвезли в комнату с белыми стенами. Там стали готовить к операции. Вкатили аппарат для наркоза, и тут вышла заминка. Появился судебный врач, и здешние доктора стали возмущаться. Я понял, в чем дело. Требовалось взять пробу на алкоголь. После наркоза пробу уже не взяли бы, а это самое важное. Судебный врач дал мне подуть в стеклянную трубку. Внутри было что-то похожее на воду, когда я подул – оно пожелтело. Он еще взял кровь в пробирку и другие анализы. И мне дали наркоз.

* * *

Я проснулся в постели, уже в палате, с головой, обмотанной бинтами, и рукой, пристегнутой ремнем. Спина была вся заклеена пластырем, и я едва мог шевельнуться. В палате сидел коп, читал газету. У меня адски болела голова, да и спина тоже, руку простреливало. Через некоторое время пришла сестра и дала мне таблетку; я уснул.

Проснулся я около полудня, и мне принесли поесть. Пришли еще два копа, уложили меня на носилки и погрузили в больничный фургон.

– Куда мы едем?