Почтамт

– Ох, моя бедная елочка!

– Твоя бедная елочка?

– Да, она такая красивая была!

– Утром поставлю снова. Сейчас я ей не доверяю. Я ей даю отгул до утра.

Ей это не понравилось. Я уже видел, как назревает ссора, поэтому подпер эту дрянь стулом и снова зажег лампочки. Если б елка обожгла ей сиськи или сраку, она б ее сразу в окно хуйнула. Я подумал, что я – очень добрый.

Через несколько дней после Рождества я заглянул проведать Бетти. Она сидела у себя в комнате, пьяная в 8.45 утра. Выглядела она не очень хорошо, да и сам я был не подарок. Похоже, почти каждый из ее постояльцев давал ей по мерзавчику.

Там стояли вино, водка, виски, скотч. Самые дешевые. В комнате было полно бутылок.

– Остолопы проклятые! Они что, совсем ни черта не соображают? Если ты всю эту дрянь выпьешь, то сдохнешь!

Бетти лишь посмотрела на меня. В ее взгляде я увидел все.

У нее было двое детей, которые ее никогда не навещали, никогда ей не писали.

Она работала уборщицей в дешевых меблирашках. Когда я впервые с ней встретился, у нее была дорогая одежда, стройные лодыжки входили в дорогие туфельки. Она раньше была твердотелой, почти прекрасной. Дикоглазой. Смеялась. Сбегала от богатого мужа, потом развелась с ним, а ему суждено было погибнуть в автокатастрофе, пьяному, сгореть заживо в Коннектикуте. Ты ее никогда не укротишь, – говорили мне.

И вот теперь… Но мне в этом помогали другие.

– Слушай, – сказал я, – я должен забрать у тебя все это. Я хочу сказать, что я тебе буду отдавать по одной бутылке время от времени. Я их все сам не пить не стану.

– Оставь бутылки, – произнесла Бетти. Она не взглянула на меня. Комната ее находилась на самом верхнем этаже, и она сидела в кресле у окна, смотрела, как по утренней улице едут машины.

Я подошел:

– Послушай, я с ног валюсь. Мне надо ехать. Но ради Бога, полегче ты с этой дрянью!

– Конечно, – ответила она.

Я нагнулся и поцеловал ее на прощанье.

Недели полторы спустя я снова заехал. На мой стук никто не ответил.

– Бетти! Бетти! С тобой все в порядке?

Я повернул ручку. Дверь была незаперта. Постель – разворошена. На простыне алело громадное кровавое пятно.

– Ох, блядь! – сказал я и огляделся. Все бутылки пропали.

Я обернулся. Пожилая француженка, владелица меблирашек. Стоит в дверях.

– Она в Окружной Больнице. Ей было очень плохо. Вчера ночью я вызвала скорую помощь.

– Она выпила всю эту дрянь?

– Ей помогли.

Я сбежал вниз по лестнице и прыгнул в машину. Оказался в больнице. Я знал это место хорошо. Мне сказали номер палаты.

В крошечной комнатке стояло три или четыре кровати. На одной напротив меня сидела женщина, жевала яблоко и смеялась с двумя посетительницами. Я отодвинул занавеску вокруг кровати Бетти, сел на табуретку и склонился над ней.

– Бетти! Бетти!

Я дотронулся до ее руки.

– Бетти!

Ее глаза открылись. Они снова были прекрасны. Ярко спокойно синие.

– Я знала, что это будешь ты, – проговорила она.

И закрыла глаза снова. Губы у нее потрескались. В левом уголке рта запеклась желтоватая слюна. Я взял влажную салфетку и вытер. Я умыл ей лицо, руки и шею.

Взял еще одну салфетку и выжал немного воды ей на язык. Потом еще чуть-чуть.

Смочил ей губы. Поправил волосы. Я слышал, как женщины смеялись за занавесками, разделявшими нас.

– Бетти, Бетти, Бетти. Прошу тебя, попей немного водички, всего один глоточек, не очень много, один глоточек.

Она не отвечала. Я пытался напоить ее 10 минут. Никак.

В уголках рта снова выступила слюна. Я ее стер.

Потом поднялся и задернул занавеску. Посмотрел на трех женщин.

Я вышел и обратился к сестре за конторкой.

– Послушайте, почему ничего не делают той женщине в 45-Ц? Бетти Вильямс?

– Мы делаем все, что можем, сэр.

– Но там никого нет.

– Мы делаем регулярные обходы.

– Но где же врачи? Я не вижу ваших врачей.

– Врач ее смотрел, сэр.

– Почему вы просто бросили ее лежать там?

– Мы делаем все, что можем, сэр.

– СЭР! СЭР! СЭР! ХВАТИТ МНЕ СЭРКАТЬ, А? Да я спорить готов, если б на ее месте был президент, или губернатор, или мэр, или какой другой богатый сукин сын, в палате от докторов бы не продохнуть было, и они бы что-нибудь делали! Почему вы просто даете им умереть? Разве грех быть бедным?

– Я уже сказала вам, сэр, мы сделали ВСЕ, что могли.

– Я вернусь через два часа.

– Вы ее муж?

– Я раньше был ее гражданским мужем.

– Можно записать ваше имя и номер телефона?

Я продиктовал и поспешил наружу.

10

Похороны были назначены на 10:30 утра, но уже припекало. На мне был дешевый черный костюм, купленный и подогнанный в спешке. Мой первый костюм за много лет.