Почти ангелы

Молодой человек в белой куртке налил ей в чашку ароматную жидкость. Чашку она приняла с благодарностью и смирением. Или, точнее, покорностью судьбе. Напиток был крепким и горьким, почти как лекарство, и с каждым глотком она чувствовала, как ей от него становится лучше. Чай, размышляла она, полезнее для здоровья, чем алкоголь, и дешевле, и, наверное, тысячам людей это известно.

– Основательно же вам заварили, – вполне дружелюбно сказала Тараканиха.

– Да, крепко, – откликнулась Кэтрин. – Иногда бывает необходимо.

– Простите, что спрашиваю, – вмешалась Леопардовая Шляпка, – но было ли… может, вы… может, вы недавно кого-то утратили? – скороговоркой выпалила она наконец.

– Я? Нет, не совсем, – смешалась Кэтрин.

– Просто на вас черное платье и гагатовые серьги… простите, что упомянула.

– Ничего страшного. В конце концов, это вполне могло бы быть правдой.

– Да, нужно ко всему быть готовой, – сказала Леопардовая Шляпка. – Моя подруга, – кивнула она на Тараканиху, – только что потеряла мать.

– Мне так жаль…

Кэтрин с удивлением посмотрела на Тараканиху и подумала, как странно, что у женщины, по виду ее ровесницы, еще совсем недавно была жива мать.

– Теперь, когда мамы нет, я смогу ходить в конгрегационалистскую церковь, – доверительно сообщила Тараканиха. – Пастором там совсем молодой человек, и он не всегда одевается как пастор. Конечно, в другой церкви, в англо-католической, служит старик…

Кэтрин вскочила – довольно резко. На время разрушенный крепким чаем кошмар как будто возвращался. Интересно, сколько они тут будут сидеть, обсуждая возраст служителей церкви, и выяснят ли когда-нибудь, кому достаются только что рукоположенные?

– Извините меня, пожалуйста, – сказала она. – Мне пора идти. Доброго вам вечера.

Теперь, когда мамы нет… Да, печальная утрата, но теперь она хотя бы может ходить в церковь, которую сама выбрала. Если Том уйдет, Кэтрин тоже будет свободна, но никакое утешение конгрегационалистской церкви и молодого пастора ее не ждет. Она вообразила себе, как пастор стоит у двери после вечерней службы, пожимает выходящим прихожанам руки, может, находит особое словцо для тех, кто недавно понес утрату…

Подняв глаза на окна квартиры, она не заметила там признаков жизни, хотя и не знала в точности, ожидала ли их увидеть. В гостиной письменный стол был завален страницами неряшливой машинописи Тома. Подобрав одну, она прочла предложение, начинавшееся словами: «В преддверии моей второй экспедиции». Ей вспомнилось, как она предложила упростить оборот, но он ее не послушал. Наверное, мы любим людей такими, какие они есть, а не такими, какими надеемся их сделать, подумала Кэтрин, прижимая страницу к щеке. Она бесцельно побродила по комнате, глядя, как сгущаются сумерки, и спрашивая себя, сидят ли до сих пор Том с Дейдре в ресторанчике. Вполне возможно, ведь еще не слишком поздно, и, учитывая, сколько они держатся за руки, неизвестно, когда они доедят. Возможно, потом они пойдут гулять в парк. Том, как правило, природу не жаловал, но Кэтрин знала, что на ранней стадии влюбленности люди часто ведут себя нехарактерным образом.

Тут она вспомнила, что сама за ужином кофе не получила, поэтому, сварив себе чашку, устроилась за собственной машинкой на столике у окна. В машинку, как всегда, была заправлена до половины написанная страница, брошенная посреди фразы, так что она смогла продолжать с места в карьер, дополняя французский фон рассказа, в котором у двоих незнакомцев, которые скоро станут героем и героиней, между поездами оказывается три часа свободного времени и они выходят с вокзала на площадь маленького французского городка. Они сидят на скамейке и смотрят на бело-розовые олеандры, болтают под звуки далекого военного оркестра… Кэтрин так увлеклась, что не заметила, как прошло почти два часа. Только неожиданно услышав на лестнице шаги, она обнаружила, что Том заглядывает ей через плечо.

– Привет, – улыбнулась она рассеянно, поскольку мыслями все еще была далеко. – Хорошо провел вечер?

– Да, спасибо. Но я, пожалуй, голоден.

– Ты, наверное, рано поел, – беспечно сказала Кэтрин. – Да и я, если уж на то пошло. Давай приготовлю омлет, а?

Пока она готовила, Том достал из кармана листок, прочел его и спросил:

– Ты знаешь, кто такая Шахерезада, Кэтти?

– Вот забавный вопрос! Одна арабская рабыня, кажется, которая без конца рассказывала султану сказки и все продолжала и продолжала, потому что, если бы не дразнила его любопытство, он на следующее утро приказал бы отрубить ей голову.

– Понимаю. Именно это ты очень неплохо умеешь, не каждому такое дано.

Кэтрин чувствовала, что при этих словах он улыбается. Приготовив два омлета, Кэтрин принесла тарелки на столик, сдвинув на край пишущую машинку.

Какое-то время они ели молча, потом Том сказал немного натянуто:

– Быть женатым, наверное, довольно уютно. В каком-то смысле.

– В каком именно? – поинтересовалась Кэтрин, не желая ему помогать, поскольку у нее не было настроения абстрактно рассуждать о браке.