Почти что сломанная жизнь

- У вас обычный кофе или то декафеинизированное дерьмо, которое все еще в моде? - Спрашивает Доминик, пока я концентрируюсь на том, чтобы вставить ключ в замок.

- Ммм, я пью только натуральный кофе. У меня есть кофемашина, так что я смогу сварить вам настоящий кофе.

- Ооо, так вы настоящий бариста? Ну что ж, тогда мне латте, пожалуйста. Я не часто его пью, ведь это не круто - парню заказывать такое на публике, но принимая в расчет то, насколько вы искусны в приготовлении кофе, можете угостить меня латте, - говорит он, смеясь.

Он часто это делает: смеется над своими собственными шутками. Каким-то образом улыбка находит свою дорогу и к моим губам тоже.

Могу сказать, что за последние три дня я улыбалась больше, чем за прошедшие три года.

Я даже не заметила, как защелка повернулась, и прозрачная дверь была отперта.

Дерьмо.

Больше меня ничего не защищает. Я совсем беззащитна, уязвима перед высоким мужчиной по другую сторону двери.

Мои пальцы снова сжимают тревожную кнопку. Я могу ощутить, как предплечье начинает болеть, потому что хватка невероятно сильная.

Мое сердце несется с уже хорошо знакомой скоростью. Пот бисером стекает по моей спине, пропитывая мою футболку.

Маленькие черные бабочки танцуют перед глазами, и я почти ощущаю, как соскальзываю в неизвестное

- Один, два, три, четыре, - начинает считать Доминик. Я хватаюсь за дверной косяк, чтобы сохранить равновесие. - Пять, шесть, семь, - его голос приобретает тот самый глубокий, более спокойный тон. - Вдохните через нос и задержите дыхание, - инструктирует меня он.

Я вдыхаю и задерживаю воздух до тех пор, пока Доминик не говорит мне выдохнуть.

- Теперь выдыхайте, Эйлин, - говорит он, и я слушаюсь его. Мое тело успокаивается, хотя я все еще не отпустила тревожную кнопку. Но я немного ослабила хватку, и черные бабочки больше не кружатся у меня перед глазами. - Теперь, можно ли мне войти, чтобы вы приготовили для меня тот кофе?

С огромным комом и полностью пересохшим ртом, я поворачиваю ручку.

Я открываю дверь.

Я, блин, открываю дверь.

Я открываю эту гребанную дверь.

Широко распахнув ее, я смотрю на мужчину с огромной улыбкой на его лице.

Мы стоим, рассматривая друг друга. Он не пытается войти, и я тоже не двигаюсь в сторону, чтобы пропустить его.

Он ждет меня, и я собираю всю свою храбрость, чтобы сделать этот последний решительный шаг. Разрешить ему доступ в мой дом, и в мою голову.

Я смотрю на Доминика, его подбадривающая улыбка даже не дрогнула. Он не нависает надо мной, не пытается запугать меня. Он стоит достаточно далеко, чтобы я могла закрыть дверь, если бы захотела.

Мы просто стоим глядя друг на друга, и словно неслышный разговор ведется между нами.

Он дает мне время и пространство уйти, если мне понадобится, и я очень стараюсь отодвинуться в сторону и дать ему войти в дом.

Он позволяет мне самой принять решение.

Проходит, может быть, мгновение.

А возможно и час.

Мы будто кружим по кругу. Я, пытаясь собрать свою сломанную жизнь, и он, давая мне время привыкнуть к его присутствию в моем уединении.

Дыра в моем сердце затягивается и становится чуть-чуть меньше.

Я отхожу в сторону, молча приглашая Доминика войти в мой дом и мою жизнь.

- Теперь, Эйлин, я еще и голоден. Слава Богу, я принес нам банановый хлеб. Можно мне, наконец, тот кофе? - Он переступает через порог и становится меньше, чем в двух метрах от меня.

Как только он вошел внутрь, я быстро заперла двери и включила заново сигнализацию.

- Сюда, пожалуйста, - говорю я, идя впереди Доминика, и провожая его в кухню.

- Могу я присесть? - Спрашивает он, указывая на бежевый стул около кухонного стола.

- Конечно, пожалуйста. Я сейчас приготовлю ваш латте.

Я беру уже молотый кофе и начинаю готовить ему латте. Я могу почувствовать на себе его взгляд. Даже несмотря на то, что я стою к нему боком, я чувствую его пронизывающий, проникающий взгляд. Себе я тоже варю свежий кофе, и когда все готово я отношу чашки на кухонный стол.

Выдвинув себе стул, я присаживаюсь, подтягивая колени к груди, в защитном жесте обхватывая себя руками.

Я жду, когда Доминик задаст свои вопросы, которые, как я уверена, у него есть.

Он подносит кружку с кофе к губам и тихонько дует на бежевую жидкость, перед тем как сделать глоток и попробовать ее.

- За что вы так любите кофе? - Он спрашивает о кофе? - Для меня хороший кофе всегда рассказывает историю. Он говорит со мной и описывает свое путешествие со времен кофейной зрелой ягоды на рубиновом дереве. О руках, срывающих ее с дерева, о человеке, которому эти руки принадлежат и о том, что он должен сделать для того чтобы каждый день добираться до работы. Потом следует метод сушки, где кофейные ягоды выкладываются на солнце и несколько раз в день переворачиваются для того, чтобы предотвратить разложение. Процесс сушки занимает недели. Вы знали об этом, Эйлин? Недели ягоды по несколько раз в день переворачивают. Представляете, до чего скучная это работа?