Почти идеальный брак

Я ничего не говорю. Стивенс продолжает осматривать мою рану, но я думаю, что он просто использует это время, чтобы исследовать меня. Его глаза продолжают встречаться с моими, но я каждый раз отвожу взгляд. Я не совсем понимаю, что он пытается выяснить. Может быть, почему я с таким мужчиной, как Адам? Может быть, почему я остаюсь рядом с ним после всего, что случилось? Он наносит немного «Неоспорина»[18], а затем забинтовывает рану. Закрывает аптечку, а затем долго смотрит на меня. Я могу сказать, что он хочет спросить меня о чем-то. Мне нужно знать, что он думает, что пытается выяснить. Я не могу понять его, и это пугает. Я могу прочитать каждого. Но он… Я не могу.

– Могу я спросить кое о чем?

– Да. – Я прижимаю бинты, чтобы убедиться, что они на месте.

Шериф подходит к своей стороне стола и садится. Делает паузу, и на секунду я думаю, что он не собирается спрашивать меня о том, что его интересует. Делаю небольшой вдох, пытаясь расслабиться. Ерзаю на стуле и закидываю одну ногу на другую. Стивенс постукивает пальцами по столу. Он размышляет. Наконец подается вперед в кресле и опирается на руки.

– Вы думаете, это сделал он?

– Что это за вопрос?

– Просто вопрос, – его глаза встречаются с моими.

– Это неуместно, – в моем голосе слышится презрение.

– Так и есть.

Именно тогда я понимаю, почему ему всё равно. Он потерял бдительность. Кажется, я понимаю, что он пытается сказать. Понимаю именно потому, что он не говорит. Он не уверен, сделал это Адам или нет. Конечно, все улики указывают на Адама, но ему интересно: неужели всё действительно настолько просто? Неужели Адам настолько глуп, чтобы убить женщину в собственной постели и оставить ее, позволив уборщице найти тело? Вещи никогда не бывают такими, какими кажутся. Я не думаю, что шериф Стивенс хочет просто повесить убийство Келли на Адама. Я думаю, он хочет помочь мне выяснить, кто на самом деле это сделал. Это совершенно нестандартно, но, в конце концов, я сосредоточена на защите Адама, а шериф Стивенс сосредоточен на том, чтобы найти человека, который это сделал. Он не заботится о быстром закрытии дела; он заботится о том, чтобы закрыть его правильно.

– Я не верю, что Адам сделал это. – Надеюсь, что мои слова были произнесены с достаточной уверенностью.

Шериф кивает и снова откидывается на спинку стула.

– Это немного нетрадиционно, но я хотел бы отвезти вас на место преступления. Хочу, чтобы вы рассказали мне, что увидите.

– Я бы хотела этого.

– Хорошо.

– …Просто впустите меня туда. Мне наплевать на ваш протокол. – В дверь мимо секретарши и полицейского протискивается Мэтью. Я оборачиваюсь, и когда он видит повязку на моем лице, тут же понимает, что всё не так, как должно быть.

– Я прошу прощения. Мой коллега Мэтью Латчоу пришел сегодня со мной.

– Что они с тобой сделали? – Мэтью практически бежит ко мне, осматривает мою голову и бросает зловещий взгляд на шерифа Стивенса. – Она – юрист. Она подаст на тебя в суд. И я знаю людей настолько могущественных, что те поставят весь этот город на колени.

Он прищуривается, а затем снова обращает свое внимание на меня. Его лицо смягчается.

– Я в порядке. Я введу тебя в курс дела. – Я ободряюще смотрю на него. Мэтью всегда защищал меня.

15 Адам Морган

Я очнулся в больнице. Моя левая рука прикована наручниками к кровати. Голова раскалывается, но не сильно. Я лежу под капельницей.

Ах, вот оно что… Хорошая доза обезболивающего, поступающая в кровоток, – вот почему я не чувствую всех последствий той порки, которую получил.

В этой комнате нет окон, так что я понятия не имею, как долго был без сознания. Это именно то, что я ожидал увидеть, – маленькая больничная палата со стерильными белыми стенами и белыми полами. Монитор рядом со мной показывает ровный сердечный ритм, убеждая меня в том, что я всё еще жив. Ощупываю лицо кончиками пальцев, отмечая выступы, неровности и другие вещи, которые определенно не должны там быть. Я не могу видеть левым глазом и подношу к нему пальцы, чувствуя опухшую бугристость своего века.

Собираюсь позвать медсестру, но кое-что вспоминаю. Что-то из произошедшего, когда я лежал на полу комнаты для допросов, корчась от боли, то приходя в сознание, то теряя его. Голос Маркуса Хадсона, слова, слетевшие с его губ. Он назвал офицера, который напал на меня, Скоттом. Келли – Скотт. Он муж Келли. Всё стало намного сложнее. Разве я не знал, что он полицейский? Келли никогда не говорила мне? Неудивительно, что она была напугана. Неудивительно, что она чувствовала, что не может уйти. Посмотрите на него. Он массивен. Я не маленький человек, но и у меня не было ни единого шанса против кулаков такой гориллы. Представьте себе, через что пришлось пройти Келли. Только представьте. Бедная Келли… Я знаю, что это сделал Скотт. Он мог бы легко провернуть это. Он полицейский. Он не мог совершить никаких ошибок, верно? А вот я облажался по полной…

Входит медсестра, листая папку с бумагами. Смотрит на меня, замечает, что я не сплю, и пугается:

– О боже, ты проснулся!