Почти книга для почти людей

Приятель мой рассказывал, которому корреспондентша областной газеты эту историю рассказала. Была (и есть, только не знаю, чья она сейчас) такая крупная государственная обувная фабрика имени Микояна. И работал там в середине восьмидесятых, еще до Горбачевского воцарения, скромный бухгалтер. Который очень нервничал, что приходится ему отчетность писать совсем не соответствующую реальной. И до того его довел страх оказаться за решеткой, что стал он записывать все бухгалтерские проводки, что через него проходили, в тетрадочку. И схемку составил, куда неучтенная обувь идет, откуда какие деньги поступили, и кто их получил и в каком виде. Красивая схема получилась, с расстрельным результатом, потому что процентов двадцать продукции этой гигантской обувной фабрики уходили налево неучтенкой. После чего простодушно решил он, что его схемой подземных работ должны заинтересоваться в ОБХСС — был такой отдел борьбы с хищениями социалистической собственности, который как-то сам собой умер, а его сотрудники большей частью, поняв, как эта собственность устроена и механизмы, как ее можно похитить, стали совсем непростыми людьми. Отдал он эту тетрадочку и ждет. И не только туда отдал, а еще и выжимку написал в ту самую газету, в экономический отдел, откуда рассказчица была. И ждет. А ничего не происходит. Тут решил он, что что-то не то и в этой газете, и в ОБХСС. Да и написал еще заявление в КГБ. И отнес это заявление своими ручками туда. И в ящичек специальный бросил под зорким взглядом дежурного. А через пару дней прямо на работу приехала за ним скорая помощь и отвезла прямо в Ковалевку. Родственникам его сказали, что свихнулся он совсем и буйный, поэтому свиданий им не будет с ним долгое время, потому как опасно. А уже в году 87-м эта корреспондентша, когда подобные истории стали попадать в печать, под влиянием слез жены бухгалтера, которая умоляла ее вытащить ее мужа из психушки, решила навестить его в Ковалевке. Добралась до него, но он к тому времени и в самом деле уже ничего н соображал и был явным параноиком, слюни пускал. И историю ту помнил, рассказывал. Но вид такой у него был, что понятно, что это бред тяжело психически больного человека.

* * *

Вообще-то я этих кругов партийно-хозяйственных только изредка касался, окольно. Но каждый раз оставалось впечатление о несоответствии того, что оттуда вещалось нам, и как жили они сами. Помнится, первое такое живое впечатление у меня было вскоре после защиты кандидатской в 1974 году. Утверждение еще не пришло, поэтому зарплата мэнээсовская у меня была, как сейчас помню, 120 р. Май месяц. Хорошооо… Призывает меня замдиректора нашего института и говорит: «Слушай, тут дело такое. Надо помочь. Проректор наш (уж не помню, как его звали по имени-отчеству, но нынче это тоже не маленький человек, академик РАН и просто хороший человек) собирается в горы с компанией. Надо ему помочь. Мы тут выписали на твое имя материальную помощь — ему надо всякое снаряжение купить. Так ты имей в виду. Здесь немного, 300 рублей. " «И что, — спрашиваю, — мне надо идти получать в главный корпус?» «Да нет, — говорит, — там сами получат. Просто ты, если что, потом от подписи… словом, имей в виду.»

И зам. директора тот теперь еще более заслуженный человек. И даже хороший действительно и тогда был, и сейчас. Правда, не знаю, как для тех, что непосредственно под ним. И 300 рублей, действительно, что за деньги, если я знал доподлинно от знакомого. что у товарища проректора вместо со всеми премиальными около 900 р в месяц выходило? Так что и в самом деле пустяковая просьба была. Но не сам же наш замдиректора сынициативил? Тогда получали материальную помощь в институте мамочки по беременности, рублей по 30–50, да с многочисленными обсуждениями, кто достоин, а кто недостоин.

Сплетни-сплетни, слухи-слухи…