Почти кулинарная книга с рецептами самосохранения и 540 шагов под зонтом

– Где тебя носит? – сходу встречает меня жена с Сашкой на руках. Сашка – это наш двухлетний сын. – Я уже собралась на поиски идти! Не знала, что и думать! Или под машину попал, или козу себе местную нашел!

Это жена моя. Она очень ревнивая и всегда с крайне позитивными фантазиями. Полутона нам не знакомы.

– Мы тут уже с голоду, можно сказать, сдохли! А тебя все нет и нет!

А еще ей надо дать выговориться. Бессмысленно что-либо говорить в свое оправдание. Пока у нее не иссякнет словарный запас, она не слышит. В голове места свободного нет, пока своими мыслями все заполнено. Особенность такая.

– Вот какую нам жизнь устроил папочка твой! Плевать на нас хотел! Говорила мне мама… Эгоист ты! Только о себе все! А я дура! – и в слезы.

А вообще она хорошая. И отходчивая. Выговориться ей надо. Выльет на тебя ушат ерунды всякой… Ну, так, по мелочи. И успокоится. А потом и нежная бывает. Мама у нее учитель, кстати. По математике. В старших классах. Очень импульсивная женщина. Я вот думаю, все это как-то взаимосвязано.

Помню случай один. Еще в Баку это было. Приехали мы с семимесячным Сашей к ее родителям в гости. Дедушка, бабушка, ясное дело. Внука из рук не выпускают. И тут моя супруга чего-то там с матерью своею не поделила. Не сошлись в вопросах воспитания, что ли.

– Ах, так! – вскрикивает ее мама. – Да мне вообще никакого внука не надо! Можешь забрать его!

И вот так, словно это кукла в пеленках, кидает Саньку на диван. Сашок спросонья ничего не понял. Только крякнул и завозился. Но женщины встали на дыбы.

– Ноги моей больше тут не будет! – кричала моя жена, хлопая дверью.

– Да и скатертью дорога! – неслось материнское слово в ответ.

Правда, на следующий день они ворковали по телефону, как ни в чем не бывало, и планировали лепить пельмени. Наверняка что-то там в генах.

И пока она приходит в себя в саду, я разогреваю чайник и нарезаю один «Сникерс», одно «Баунти» и один «Марс» на шесть равных частей. Сегодня у нас запланировано пиршество. И никакие мрачные фантазии и скандалы нам не помешают.

Я выкладываю на тарелочку с сиреневой каемочкой восемнадцать многослойных лакомств, покрытых шоколадом, в виде сердечка и ставлю ее на поднос. Там уже ждут две кружки ароматного горячего крепкого черного чая. Подхватываю это все и выхожу из дома.

Чтобы попасть в сад, надо дважды повернуть налево. Первый раз – выходя из дома, а второй раз – зайти за угол, закрыв при этом ногой дверь в туалетную будку. Она живет свой жизнью и все время открывается. И, нет! Забить гвоздик крючком не судьба. Доски дряхлые, гвозди не держатся. А строение ветхое, неровен час от лишнего резкого удара может развалиться. Так что ногой, и аккуратно!

Меня встречает идиллия. Цветущая раскидистая яблоня. Под ней деревянный стол с лавками по кругу. На лавке моя жена кормит сына картофельным пюре на свежем соседском молоке. Она счастлива и улыбается мне. Процесс кормления ее успокаивает. Ветерок раскачивает ветки, осыпая мое счастье розовыми лепестками.

Я же говорю, идиллия, да и только.

Это наша первая весна на Заречной улице. Мы пьем чай, наслаждаясь сладкой заграничной жизнью, и мечтаем о том, где что посадим на нашем огороде, рассматривая поросший бурьяном участок. Мы городские до мозга костей и вся эта колхозная суета – точно детская забава. Закапай картошку летом и найди ее осенью.

– Добрый вечер, соседи!– машет нам Татьяна Егоровна с участка, который располагается прямо перед нашим домом. Хозяева справа и слева отгородились от горемычного семейства капитальными бетонными заборами. А тут обыкновенная ржавая сетка-рабица, едва доходящая до пояса. И вся плантация как на ладони. Несмотря на свои кустодиевские формы, Таня целыми днями кружит по их образцово показательному огороду, колдуя над грядками. Они ровные и ухоженные. И на некоторых уже колосится укроп и петрушка, кинза и базилик, редиска и прочие нам неведомые сельскохозяйственные культуры. А в теплице даже огурцы. Потому как теплица у Тани с подогревом. Ее муж, тоже кустодиевского телосложения, мастер на все руки. Причем на обе две сразу. И сотворил такое вот чудо. Овощи чуть ли не круглый год. Он к тому же непьющий и некурящий, что само по себе в этих местах диковинка. И дочь у них хохотушка. Вся в мать и в отца. Хозяйственная и работящая. Ученица десятого класса лужковской школы. Собирается в актрисы поступать. Репетирует по вечерам перед их культурной зеленью, читая басни и стихи. Так что наши чертополохи тоже приобщаются к искусству. И растут над собой и прочей сорной травой. Тянутся, так сказать, к прекрасному. Раскидистые такие. Гады! Выше меня ростом и головы розовые такие, пушистые. С мой кулак.

– Сосед, – сказал мне однажды муж Татьяны, – вы бы сорняки свои того! А то они, глядишь, скоро ходить начнут и на наш огород переселятся! Могу косу дать!

– Да у нас в сарае есть… Вроде! – ох и стыдно мне стало.

Глянул я на наше заброшенное хозяйство: «Уж доберусь я до вас…!» А тут чайник в доме засвистел, что ли… Или еще чего! Не помню…