Почти любовь

– Ганс Леманн. Чистокровный немец, – кивает старушка, а потом начинает говорить, заставив меня забыть о времени и бушующей непогоде за окном. – Он в Москву учиться приехал, заканчивал последний курс, хотел здесь обустроиться, семьей решил обзавестись, корни пустить, а я ему как снег на голову прямо на свадьбе свалилась. Адушка…, так он меня и называл. Ласково так, что душа пела. Мы тайком с ним по закоулкам встречались. Скрывались ото всех, маялись, страдали. Ганс с Ариной разводиться собирался, опостылела она ему. И развелся бы, да не успел. Война нагрянула. В августе сорок первого его в Германию выслали, а я осталась, – Аделаида Степановна горестно вздыхает, протирая платком повлажневшие глаза. – Платье, что у тебя в руках, я два раза всего надела. Первый, когда мы с ним о свидании сговорились, а второй, когда на поезд его провожала. Арине он не сказал, что уезжает, а при проводнице меня женой называл, я и была ему женой по сердцу и душе. Мы на перроне, как дети, плакали, обнимались до хруста костей, целовались, пока дыхания хватало. Ганс писать мне обещал, но какие тогда письма могли быть? Он для наших враг, фашист, а я русская. Выжить бы и с голоду не умереть и то счастье.

– И вы так больше никогда не встретились? – любопытствую с замиранием сердца. Так растрогалась, что у самой глаза на мокром месте.

– Никогда, – качает головой Адушка. – Ни одной весточки с тех пор. Погиб, наверное, как многие в ту страшную войну. Офицер же, воевать поди отправили. Я тогда для себя решила, Лесечка, что раз не судьба нам, значит, дальше надо жить.

– Но не забыли его?

– Не забыла, – всхлипывает грозная боевая вдова полковника. Слезы катятся по напудренным щекам, и я вместе с ней рыдаю. – Увез немецкий офицер мое сердце в фашистскую Германию, да там и похоронил где-то рядом с собой. Я и живу так долго, Лесечка, оттого, что болеть больше нечему. Окаменела словно изнутри, но ты меня жалеть не вздумай. Я хорошую жизнь прожила и мужей своих уважала и ценила, виду ни разу не подала, что они мне не любы. Все у меня было, и любовь, и счастье, и война, и голод, и победа, и мир успела посмотреть, и людей достойных на своем веку встретила. Деток только Бог не дал, а в остальном грех жаловаться.

– А может быть, он выжил? Вдруг какие-то письма сохранились…

– Не может и не вдруг. Мы с Гансом в другом мире встретимся, а в этом я его отпустила, – отрезает категоричным тоном Аделаида Степановна. – Скажи-ка мне лучше, как французский Мартын твой поживает?

– На личном фронте без изменений, – уклоняюсь от прямого ответа. К сожалению, моя любовная история куда банальнее только что услышанной. Виктор Мартен действительно француз по отцу и по совместительству мой куратор в благотворительном фонде «Содействие», куда я вступила в качестве волонтера три года назад. Два из них тайно сохла по высокому знойному красавчику куратору, но, когда чудо случилось и Вик обратил на меня свое внимание, я слегка растерялась. Реальность не совпала с моими розовыми мечтами, разочаровав по всем направлениям. После того, как мы переспали, Виктор заявил, что не готов к серьезным отношениям, но не против иногда «отдохнуть» вместе, без обязательств и претензий. Возможно, его напугала моя девственность, и он решил, что я теперь непременно потребую от него поход в ЗАГС, а может, просто не хочет ограничивать свою свободу одной девушкой. Впрочем, это даже к лучшему. Я благодарна Виктору, что избавил меня от иллюзий еще на старте, потом было бы больнее и обиднее.

– Даже не вздумай мое платье на свидание с лягушатником надевать, – снова ворчит Адушка. Мягко улыбаюсь старушке, думая о том, что Вик бы даже иногда «отдыхать» со мной расхотел, если бы я явилась на встречу в наряде Аделаиды Степановны. – Прибереги его для кого-то стоящего, – доверительным шепотом добавляет пожилая женщина.

– Приберегу, – обещаю я, в глубине души очень сомневаясь, что этот «стоящий» когда-нибудь появится.

В общежитие я возвращаюсь с большим пакетом и блуждающей улыбкой на губах. На душе и грустно, и одновременно светло. Хочется взять блокнот и быстрее записать всё, пока не забыла. Ох и офицер, ну и Адушка. Вот это история бы вышла! На разрыв сердца. Кино можно смело снимать. Как же сильно надо любить, чтобы больше восьмидесяти лет помнить? Как Адушка сказала? «Похоронил мое сердце рядом с собой». Я чуть слезами не умылась. И больно, и завидно, и страшно. Такая любовь не каждому дана, для нее смелость и характер нужны. Слабый человек не вынесет, сломается, а я бы смогла. Точно бы смогла, лишь бы взаимно, по-настоящему.