Почти не придуманные истории

Чем я больше рассказывал что почём купил, тем больше на меня обижались мои попутчики. Язык в чужой стране – это вода в пустыне.

Так вот, мы проехали более 500 км и спустились на равнину. Дорога была хорошая, но на каждый километр была одна единица разбитой техники, в основном грузовики, но попадались и БТРы, и танки, и даже антикварный паровой каток на дровах.

Началась саванна. Высокая трава, стада всякой живности, на возвышении лежит гепард в величественной позе. Потом мы долго метров 120 спускались в ущелье. Внизу была ровная площадка, где-то с километр, а затем – опять подъём. Как я потом узнал, это был Великий Африканский разлом. После него на 200 км до самого Красного моря была вулканическая пустыня. Вулкан на вулкане, всё засыпано пеплом, залито лавой и ни одной травиночки. Что такое лавовое поле? Представляете себе крупную вспашку, только глыбы не земли, а застывшей до каменного состояния лавы и всё это раз в 50 больше, средняя высота глыб составляет 3–5 метров.

Первый выезд

Нефтеперерабатывающий завод в г. Ассабе построили наши советские строители в 1963 году. Я как раз попал на двадцатилетний юбилей. Советские специалисты жили в железобетонных бараках, состоявших из отдельных квартир с выходом на общую веранду. В квартире была вода, туалет и небольшая кухня. Готовили на плитках с газобаллонными установками. Температура на улице +30 градусов, вода в море +25, купайся сколько хочешь. А летом до +50 в тени, и вода до 40 градусов. Плаваешь и потеешь. Сам завод расположен в 10 градусах от экватора, это когда в полдень тень от тридцатиметровой вышки равна полутора метрам, а твоя собственная умещается между ног.

Завод состоял из установок АВТ, Гидрореформинга, Теплоэлектростанции, цеха изготовления бочек, наполнительной рампы баллонов с газом, небольшого морского нефтеналивного причала, ремонтного цеха, резервуарного хозяйства, куда входили пяти и десятитысячники (10 тыс. тонн нефтепродукта), затем построили и несколько двадцатитысячников.

На следующий день я вышел на работу. Мой предшественник меня не дождался, уехал до моего приезда и никаких инструкций не оставил. Очень торопился. Это он каждый месяц писал рапорта о досрочной замене. Должность моя называлась: Начальник службы безопасности. Нет, не советник, а что ни на есть начальник. За два года до этого Сомалийцы разбомбили завод и он горел несколько суток, погибли двое пожарных, выгорело 2 пятитысячника и здорово подгорели АВТ и Реформинг. Погибшим пожарным поставили у проходной обелиски, а начальника расстреляли. После этого желающих на эту должность не было. Передо мной на этой должности были два наших пожарных по возрасту гораздо старше моих 29 лет. У меня в подчинении было 90 эфиопов и наш студент переводчик. Служба состояла из пожарной бригады, спасательной бригады, за технику безопасности отвечал я один. На вооружении были:

1. Автомобиль порошкового тушения Бетфорд (Англия);

2. Две цистерны на базе японского автомобиля «Хино» с открытым размещением расчета;

3. Наш Химход, до этого я про него только в училище слышал, но ни разу не видел, так как их сняли с вооружения в конце 1960-х, пришлось осваивать «новую» технику, оставшуюся с 1963 года. Нашёл инструкции, провели испытания хим-порошка, и он оказался ещё годен.

В мои обязанности входило разрабатывать стратегические направления деятельности службы, я выступал организатором. Личным составом занимался заместитель. А снабжение и ремонт – пишешь заявку в соответствующую службу, и они сами всё делают. Не работа, а красота.

Мой зам немного говорил по русски, но совсем немного. Пришлось учить сразу два языка, английский для совещаний и амхарский, на котором разговаривали все бойцы. Никаких занятий не было: просто все сидят, пьют чай и мирно беседуют. На моё желание проверить боеготовность и сделать боевое развёртывание никто не среагировал. Заместитель мне сказал: «Они говорят, что пожара нет, а будет они сработают, на них трудно надавить, их профсоюз защищает». И через некоторое время – тревога.

На заводе остановили на ремонт небольшой технологический мазутный резервуар, но его плохо пропарили и промыли. И когда начали вырезать окно в стенке, то мазут на внутренних стенках загорелся. Мы приехали, наш сварщик стоит удручённый. Я его попросил дорезать окно до конца, а затем, уже через образовавшийся проем начал вводить средства тушения. Так мы и сделали, я развернул два пенных ствола и дал пару стволов на охлаждение. После того как упал кусок металла и образовался проход в резервуар, дал команду о подаче пены. Мои «доблестные» бойцы побоялись даже приблизиться к огню, вот мы со сварщиком всё сами и потушили.